Омерзение и… надежда. Первое то еще понятно. У меня всегда вызывали рвотные позывы эти зажравшиеся свиньи, тупые сволочи, которые не умели ценить свою жизнь. Каждый их день был праздником тщеславия и пустозвоном пестрой жизни. Чванливые выродки, жадные до денег и власти. А эта представительница своего убогого рода привилегированной «знати» была явным экспонатом пресыщенного бегемота. И омерзение – это нормально. Это естественно. Это то, что должно было прийти в мои ощущения. Но вот надежда…
А разве это грех мечтать о лучшей жизни? Ведь кто поймет… засыпая под голым небом, усыпанным звездной мишурой, прячась в подворотнях от пронзительного ветра, зарываясь мордочкой в грязь, прогоняя холод, тулясь к голодным собакам и видя вокруг только изнанку мира… разве есть в такие моменты что-то более святое, чем надежда?
И смотрела я на эту противную тетку, видя не суку, которая по первой прихоти хочет отомстить, навредить, использовать… я видела остатки человечности и доброты, возможность поесть и быть в тепле. И внутри все сжималось в комочек, когда я думала, что впервые у меня может быть дом, крыша, а возможно даже семья.
Я смотрела диким волчонком на милую улыбку дамы, повторяя про себя: «Это ложь, ложь. Забудь, уходи, не думай даже. Они тебя выкинут при первой возможности. А как потом жить, зная, что есть лучший мир, в котором тебе не место?»
Но заманчивое предложение было слишком уж притягательным. Кроме того, я ведь могу уйти и сама, когда захочу. Мою свободу не купить так просто, а возможно мне представится возможность попасть в их дом. Еще горбун учил меня, что каждый дом – это тайная пещера с сокровищами, в которую проще всего войти по приглашению. И только последний дурак и осел откажется от такого.
Подняв руку, я деловито вытерла обратной стороной ладони сажу с щек и невинно потупила глаза. Шмыгнула носом для приличия и опустила голову так, что длинные, скомканные волосы навалились вперед, скрывая мое несчастно-убитое выражение.
- Госпожа, я была бы безумно счастлива… если вы только хотите.. – Тонкий, срывающийся от страха и бессилия голос. Кажется вот-вот – и девочка разрыдается, не веря своему счастью. И мало кто заметил бы лукавый, злобный блеск в темно-карих глазах, спрятанных под веером ресниц.