Мерцают звезды в небесах. Изящная лодка скользит по гладким водам. Несется по масляной черноте Тигра, в которой танцуют редкие теплые огоньки окон и серебряный свет луны. И слезы катятся горьким ручьем, бегут по бледным щекам молодого принца.
Сегодня был прекрасный день. Долгий и отчего-то волшебный день. Таким он навсегда останется в памяти принца Камала. Последний день, когда в мире не было зла.
Отец утром направил его в мечеть Аль-Мансура с наказом отыскать великого мудреца и фатиха Аш-Шайбани и поступить к нему в ученики. И во всей огромной мечети, среди десятков ученых мужей его не оказалось — он не пришел сегодня, сказали юному принцу. И Камалу ничего не оставалось, кроме как вернуться домой, пошатавшись немного по богато убранным залам между кружками разных ученых. "Выбирай сердцем" — так говорили ему. Но Камал знал, что папа точно не одобрит, если он решит пойти в ученики к другому фатиху. Потому Камал просто придет в другой день. И будет слушать Аш-Шайбани, хотя и все прочие ученые без сомнения тоже очень мудры. В другой день.
Вот груз падает с плеч. Новый, совершенно свободный день встречает его. И принц Камал возвращается домой, чтобы чуть позже поехать с братьями на ипподром, играть в поло. Он плохо играет в поло, принц Камал, хуже всех своих братьев. Но он учится. Из игры в игру, из месяца в месяц. Над его неловкостью братья смеются пока, но он не обижается. Только шутит в ответ. Он научится. Как научился стрелять из лука. Как научился охотиться с соколом. Принц Камал упорен, он умеет терпеть — он всему научится.
Идет игра за игрой. И вот, когда солнце клонится уже к горизонту, шумная компания принцев оставляет коней слугам. Кто-то из них велит принести еды и вина. И скоро потомки племени Пророка сидят уже на устланной коврами земле и поднимают к розовеющим небесам кубки с райским напитком. И разливается звонкий смех — он на свежем вечернем воздухе пьянит не хуже вина.
Принцы скоро вернутся в Багдад. Вернется и Камал. Пьяный слегка, не желающий отходить еще ко сну, но отчаянно уставший, позовет он верного Касима и велит готовить лодку.
И вот изящная лодка скользит по гладким водам. В водах Тигра угасает зарево заката, небо на востоке уже черно, а на западе окрашено еще чудной палитрой тускнеющих красок. Принц Камал возлежит на груде шелковых подушек на носу лодки и подставляет лицо прохладному ветру. Он не владыка этого чудесного мира - только племянник того. Но он счастлив и будущее его прекрасно.
А потом солнце закатывается за горизонт и последние лучи его затухают за темной массой городских крыш. Ночь опускается на Багдад, но славный сиятельный Багдад отказывается подчиниться мгле - сотни и тысячи огоньков загораются в окнах домов. Сотни и тысячи огоньков пляшут в речных водах. И сверкают тускло каменья на перстнях, которыми унизаны тонкие пальцы принца Камала - он поднимает одну ладонь над собой и смотрит сквозь пальцы на вечерние звезды.
Минуты летят, обращаясь в часы. Верный Касим уже просит вернуться домой. Юный принц отмахивается от него.
Однако медленно, но верно тьма вокруг побеждает свет — все меньше огней в окнах, все чернее и непроглядней вода. И какое-то липкое неприятное чувство начинает прорастать сквозь дивную негу в душе. Предчувствие ли?
Когда принц видит впервые страшную картину, он отказывается верить глазам. Поднимается на локтях и смотрит вновь, не исчезло ли ужасное видение. Нет. Окровавленная голова несчастного Джафара ибн Яхьи предстает перед ним снова. Голова, отсеченная от тела.
— Прочь! — как белый призрак поворачивается к Касиму принц, и выдавливает из себя глухим шепотом: — Мы возвращаемся! Назад!
И несется лодка по масляной черноте Тигра. Прочь, прочь от страшного места. И слезы катятся горьким ручьем, бегут по бледным щекам молодого принца. Он знал визиря, хотя и мельком лишь. И знал халифа, своего дядю. Не слишком пусть хорошо, но все же считал того родным. Знал, что Харун и Джафар — как братья. А значит брат убил брата. И мысль эта рвет душу на части — как ужасен мир, как несправедлив, как мерзок, если возможно такое! Если не вечно братство, если любовь и дружба обращаются в смерть и кровь.
А разум его тем временем рисует картины новых казней и расправ — они неизбежны, если сам визирь, вчера осыпаемый дарами халифа и пивший с ним за старое братство, казнен темной ночью без всякого предупреждения. Иного не может быть — ужасам этой ночи не будет числа и увиденное станет только первым из них. Сколько братьев потеряет братьев еще? Сколько сыновей отцов, а отцов — сыновей? Как Аллах допускает такое! Как может наследник Пророка творить такое! Зачем луна и звезды светят еще этому миру, если он так безжалостен и жесток! Такой мир не достоин ни звона волн, ни закатных переливов небес. Ни великого Багдада, ни текущего сквозь его стены Тигра... Ничего не достоин.
Светлое пятно розового мрамора привлекает плывущий от чувств взгляд Камала. Дворец Бармакидов на реке. Еще горит свет в окнах. Безмятежная тихая музыка доносится из сада.
— Постой! — кричит Камал своему слуге, правящему лодкой, — Остановись у дома визиря!
И лодка замедляется, почти останавливается в водах реки. Камал собирается с силами и поднимается на ноги.
— Слушайте меня, потомки Бармака! Слушайте меня! - кричит он хрипло и голос его несется над рекой, — Я принц Камал, сын принца Вали, сына Повелителя Правоверных Мухаммеда аль-Махди! Слушайте меня!
Он пытается говорить четко и важно, сообразно значимости своих слов. Как вещают глашатаи. До дворца его голос все равно доносится слабым и далеким. Но вот видно движение в саду, видны фигуры в окнах.
— Собственными глазами я видел: визирь Джафар ибн Яхьи казнен! Джафар ибн Яхьи казнен! И голова его выставлена на мосту! Мне неведомо, какие преступления он совершил, но несомненно в глазах дяди моего они затмили луну и звезды! Значит гнев его затмит рассветное солнце! Страшитесь, потомки Бармака! Страшитесь!
И вот со странным удовлетворением видит Камал суету во дворце. Бегите же, Бармакиды! Бегите от гнева халифа, от его вероломных планов! Пусть рушатся они, эти планы, что черной тенью ложатся на славу дома Пророка и весь человеческий род. Пусть все спасутся! Пусть все живут! Вопреки всей мерзости мира. Вопреки всей силе и власти, которой не один смертный не достоин обладать. Вопреки всему.
Уже без сил Камал умолкает и падает снова на груду подушек.
— Вперед! Домой! — велит он Касиму.
И чувствует как с глубокой горечью мешается странное пьянящее счастье.