Шипр-Мипр ждал путников почти до утра. Солнце уже ласкало черепичные крыши города, который и не думал замыпать, когда в фургон с грохотом упали вещи путешественников.
Гоблин опомнился и присвистнул. Лошади резво сорвались с места и понесли фургон по узким улочкам в сторону северных гор. Лавочники открывали тяжелые ставни и совсем не удивлялись лихому фургону. Крепкие обитые металлом колеса звонко стучали по брусчатке. Фургон был простой, но ладный. Вдоль бортов, украшенных изображениями дивных башенок и мостов тянулись дубовые лавки с ящиками, наполненными инструментами и чертёжным бумагами. Тент из толстой ткани стучал как барабан при резких порывах ветра. В углу фургона примостился сундук туго приятнутый веревками к досчатому днищу. Тут же был уголок с припасами и теплыми одеялами.
Фургон выскочил из простых ворот Кари и легко, кажется, поплыл словно корабль по дороге между небольших клочков полей, лугов и молодых рощиц. Голубое небо к обеду затянулось серыми тучами, а дорога порядком наскучила. Шипр-Мипр и не думал останавливаться, то и дело подстегивая лошадей, которые кажется и сами были не прочь ураганом нестись вперед, соскучившись по хорошей дороге.
Тракт сделал пару поворотов, фермы исчезли, остались только одинокие указатели, потом и они пропали. Деревья вдоль дороги стали маленькими, чахлыми, серыми. Земля тоже изсохла и побледнела. Слабый дождь застучал по тенту фургона и почти неслышно засуршал пылью, неохотно прикасаясь к старому пеплу, который кажется, врос в корни, землю и плоть здешних мест. На горизонте сверкали пики срединного хребта. Резкие, вытянутые, угловатые они напоминали корону или рот глубоководной рыбы с острыми зубами - пилами....
Фургон катился по однотипному пейзажу уже третий день. Вечерами путники разводили костер недалеко от тракта, рассказывали истории, которые изрядно пугали гоблина и хохотали, когда Шипр вздрагивал от хруста старой ветки. Звезды по особенному играли на пепельной пустыне, солнце же скучно выделяло обыденность пейзажа, поэтому путешественники ждали появления древнего города.
Горы, отвестные, резкие каменные, без пологих холмов, без покрытых деревьями склонов, без ущельев залитых звоном ручья иипением птиц. Горы словно кости земли, взрывали пейзаж по сторонам тракта. Фургон забрался на маленький мост и уже не так охотно пробирался вверх. Дорога вгрызалась в черный камень и петляла между непроходимыми пиками. Путешественники вертели головами по сторонам, то и дело на скалах появлялись барельефы и надписи. Правда все изображения были в беспорядке, часто вверх ногами, а символы на непонятном языке. Неведомая сила раскидала их по горам, а возможно древние художники специально так изображали мир.
Чем выше фургон забирался в горы, тем холоднее становилось. Пронизывающий до костей ветер хитро закручивался между пиков и со свистом налетал на путников, пробираясь под тент, одежду и даже забирался в рот так что перехватывало дыхание.
Шипр-Мипр закутался по самые уши, впрочем их он тоже утеплил, завязав целых три разноцветных шарфа.
- Уже скоро, объяснил на пальцах гоблин.
Лошади, фырчали и несли вперед как сумасшедшие. Ледяной ветер больше не морозил, теперь он больно кусал, казалось на теле останутся шрамы, а механизмы потрескаются.
Впереди показался огромный мост, а за ним красивые высокие каменные ворота, украшенные барельефами. Красивые невиданные, невозможные рощи, искусная резьба, золотые вставки, драгоценные камни. Вход в древний город был украшен богаче чем весь Кари. Возле ворот под огромными решетками стояли жаровни, языки пламени, из которых отрывались и подхваченные ветром уносились к горными вершинам. Узкий но длинный мост из похожих как близнецы блоков тянулся к воротам. Ветер сошел с ума. Он бил в борта, швырял камни, свистел, нет орал так что нельзя было разобрать и слова. Шипр-Мипр привязал себя к фургону и подгонял лошадей, что было сил.
Как только фургон влетел на мост, время остановилось.
Ветер заревел и начал вырывать из моста камни. Порывы ледяного ужаса били в каменные уступы с такой силой, что блоки гнулись, трескались и крошились. Очередным ударом сорвало тент, еще удар и в бортах остались рваные дыры, как от пушечных ядер. До конца моста было не больше 20 метров, когда ветер в конец обезумел. Удар был настолько сильным, что в голове зазвенело. Два пролета моста, один сзади, второй впереди обрушились. У лошадей на мордах появилась кровавая пена. Шипр-Мипр не двигался, а повозка летела вперед ...