Достаточно продолжительное (в относительном значении, конечно) время Мейеру удавалось игнорировать ужесточавший хватку холод, лихорадочно размышляя над деятельностью чертёжника. С такой маниакальной дотошностью, думалось магу, можно чертить либо карту или иное шифрованное послание, либо, вероятность чего была пугающе ощутима в свете последних событий, какую-то пентаграмму. Кроме того алхимик рассматривал также и тот вариант, что это был не выверенный чертёж, а некое художество. И, хотя золотые маги были людом крайне практичным и прозаичным, если сравнивать их с другими Орденами, за не слишком продолжительное время своего ученичества Гизмар уже успел немало узнать о Губительных Силах, их приспешниках и отчасти "направленностях". Поэтому последний вариант внушал отнюдь не меньшее беспокойство.
Наконец, когда самые яркие мысли исчерпали себя и образовавшуюся в голове пустоту стал заполнять холод (равно как и у соратников мага, как выяснилось), тот не преминул ответить на предложение Крюгера:
– Ох, дурные мысли у меня по этому поводу... Надеяться надо на лучшее, а готовиться к худшему, так ведь? Ну так вот, следуя такой логике, он эту херобору явно не с проста чертит.., – подметил колдун. Хотя по благосостоянию его семья могла даже потягаться с какими-нибудь обедневшими дворянами, по духу она была куда ближе к простому народу, а потому без видимой нужды маг в карман за словом не лез. – Если уж и подходить, то надо бы ему пути к отступлению отрезать.., – заключил Гизмар, однако вопрос о конкретной реализации подобной схемы повис в воздухе.