Холодно и твердо, и болит затекшее тело, одна нока согнута в колене, а другая вытянута, но что такое эти ноги, и откуда ей про них знать...? Покалывает руку, на которой я лежу, о тело трется покрывающее его ткань, во рту пересохло... Лавина ощущений, которые, вместо того, чтобы их смаковать по одному, захлестнула и тянет за собой, и разум никак не может справиться тоже заключенный в серовато-розовый извилистый лабиринт. Хочется пить, хочется встать, столько всего хочется, но прежде всего, откуда это разламывающее ощущение в груди...? Среди прочих ощущений, чувство, будто она забыла что-то сделать, и подавлять рефлекторное движение ещё одной части тела совсем нет сил.
Грудная клетка приподнялась, судорожный вдох, воздух! Дышать, вот что она забыла. Дышать надо, иначе умрешь. И вот этот сумасшедший стук в ушах, это колотится сердце. Разве у нее есть сердце, всегда ведь говорили...? Руки сами поднимаются к лицу, распахиваются глаза, и с губ срывается тихий стон. Полутемное помещение склепа, скудное для восприятия человека, обрушивает на сознание десятки, сотни импульсов впечатлений. Пол каменный, холодно, чуть шершаво. Стены, тысячи трещинок образуют узор, норовящий засосать в себя. Ноги и руки, затекшее от лежания тело, и дикое ощущение знать, согнут ли каждый палец, даже не зная сколько их. Воздух, холодный, запахи щекочут нос, ещё увеличивая нагрузку на и так не справляющийся с потоком импульсов мозг. Тянущее чувство в... нижней части... она... голодна? Ей надо... в туалет? Еще какие-то желания, совсем смутные? Это безумие, такой волны ощущений не протащить сквозь стену, этого всего нет, есть только бесконечная пустота, иногда расцвеченная эхом. Она... летела? ползла? продиралась, оставляя клочья себя на стенах трещины, но после пустоты эти ощущения были счастливым разнообразием? Она что, тут пробыла всю ночь, ой, что же мама скажет... Что такое мама? Кто задает все эти вопросы, кто я?
Дыши, не забывай дышать. А сердце тоже надо бить? Но оно вроде и само. Девушка поднесла руки к лицу, разглядывая каждый палец, их пять, а тут еще пять, и все разные, на них разные трещинки и складочки, а на ногти фиолетовые с узором. Я могу их сгибать, и разгибать, и сжимать косу, и сделать новый маникюр, и сжимать на горле. Если вот так схватиться ими за волосы, это больно. В моей... голове? постоянно звучат голоса, и среди них ее собственный. Кэрол, пора домой! Кэрол, смотри, какой кораблик! Уходи, ангел последнего Дома, ты уже достаточно сделал. Пошли качаться на качелях. Да, она сказала да, теперь она с ангелами у Господа. Господи, уже утро, мама меня убьет. Мама, запах оладий и дезинфектантов. Кэрол, тихо, сиди тут, тихо. Том. Мама, Питер, Льюис, за ним тоже пришел ангел? Так темно, так холодно, они меня не слышат.
Да, здесь есть кто-то, на той стороне, душа из Убежища. Не помню, что такое Убежище, но от горечи темнеет в глазах. Кэрол. Это она. Она сейчас Кэрол, и это лучше ,чем быть тем, чем раньше. Мама будет плакать...? Почему, потому что у Кэрол не выйдет вернуться? Что у меня теперь с глазами... Меня зовут Кэрол, и, хотя я прошла сквозь долину смерти, я чувствую себя настолько живой. Я хочу плакать, Томми со мной не разговаривает, а Гардиэль рвет в клочья все ,что подходит слишком близко, маленький Льюис молчит, и я никогда не смогу дотянуться до него...
Кэрол, что же ты натворила?!