— Если необходимость иметь оружие и источать силу — настолько простая и очевидная вещь, как Вы дали загнать себя на плаху, Элизабет?
Ха. А ведь раньше этого аргумента не было. Если ты такой умный, че ты такой мертвый?
Вопли он тоже выслушал без особых колебаний.
— С пятнадцати. Сколько Вам зим было на момент смерти, две дюжины? Значит, разница — девять. Ну теперь я расскажу о том, скольких похоронил я. Учебная булава и щит у меня с отрочества. Первый бой я принял в дюжину зим. Метал дротики — час за часом, пока на ногах стоял. Сейчас мне уже три дюжины зим. Вот и считайте разницу. Что для Вас целая жизнь, для меня — просто боевой путь.
Ты хотя бы не помнишь лиц тех, кого похоронил! Их страдания для тебя - мешанина в голове! Даже этот... – она махнула рукой точно на Захария, который мог бы усомниться, что она ничего не видит – ... лушче помнит страдания других чем ты! И я не виню тебя в этом... забыть - это благо в таких случаях
А затем что-то треснуло в середине грудной клетки — треснуло оглушительно, с разносящимся по округе хрустом. Внутри же нее находилось что-то теплое. Теплое и жидкое, опасно подрагивающее при движениях. Что-то, чему ни в коем случае, никак и ни за что нельзя было дать пролиться. Как можно незаметнее от Захарии Килгор просунул кисть под наборник. И скривившись, коснулся сердца, скрытого плотной тканью поддоспешника. Саднит. Больно. Благодарю Вас, леди, за то, что в очередной раз напомнили о причинах нашего расставания. Я уж ненароком начал забывать.
"Я никогда не знал и не видел своих прадедов. Вея, а правда, что дворфы помнят всех своих предков и побратимов до незапамятных времен?"
"Нет, конечно, ну что ты," — Вея смеялась. — "Помним просто чуть дольше. В масштабах жизней. Но в остальном преувеличение. Что тебя гложет?"
"Я... забываю побратимов, thaerinia. Они гибнут, и постепенно все о них уходит из моей памяти. Сначала голос. Потом лицо. Потом характер. Это потому что я из младшей расы?"
"Нет. Потому что ты из смертных".
"У старших рас тоже так?"
"Жизнь — колесо и катится вперед, Килгор. Нам суждено упускать то, что в ней не остается. Но я верю, что у каждого могильного камня есть душа".
"..."
"..."
"..."
"Ты о чем-то задумался, thaerin".
"Я всегда судил их по делам. И их дело живо — во мне и тех, кто продолжает нести службу. Пусть я и не в силах выделить каждого по отдельности. Но то, во что они вложили души, остается здесь. А значит, и они сами".
"Живы через содеянное? Ты говоришь как дварф, ха-ха-ха! Что будет завтра? Пойдешь высекать залы предков — тьфу ты, побратимов — чтобы увековечить их всех?"
"У каждого могильного камня есть душа, разве нет?"
"Ты слишком серьезен".
"Зато ты за двоих дурачишься, хе-хе".
Благо, всегда можно огородиться. Лишь бы Захария не посмотрел в лицо. И не прочитал того, что не нужно. Скрывать эмоции Килгор был не мастак.
— Пять сотен трупов? ПЯТЬ СОТЕН? А-а-а... Херово тебе, наверное, — он нарочито по-идиотски почесал затылок через шлем. Может, и в самом деле невредно побыть тем унылым валенком, за которого она и держит? С этой мыслью настроение тотчас же изменилось, и Килгор внутренне гыгыкнул, как паскуда. А затем похлопал Лизу по спине так, что та аж пошатнулась: — Ну не дрейфь, дело-то прошлое! Ладно, пора дальше двигаться. Я уже всю корму отсидел, затекла.