Состояние Элизабет было еще страшнее, чем казалось на первый взгляд. Под коростами крови оказалось, что большая часть плоти сгнила, и даже часть костной ткани почернела. Подумали, что стоит вырезать, а что нет. Сошлись, что если вырезать плохие части, даже нож не нужен, можно выкинуть Лизу целиком. Поэтому просто очистили и срезали совсем уж мертвые куски. Потом Захария осенил ее светом — некоторые раны начали затягиваться, переломы встали на место, хотя, конечно, отсутствующие части тела не появились. Провели инвентаризацию. Руки-ноги вроде на месте, хотя с учетом отсутствующих участков мышц вряд ли она сейчас может или шевелить. Грудь и живот разодраны в хлам, смертный не земле умер бы моментально. Одного легкого нет. А вот от лица нет и половины. Глаза и нос отсутствуют, дыры одни зияющие, левой щеки нет совсем, в правой дыра, нет половины зубов — чудо, что Килгор смог ее узнать в таком состоянии. Но дышит.
Сделав все, что могли, друзья надели ей на истощенный палец кольцо. Оно сразу же впилось ей в кожу. В отличие от формы Захарии, Лиза не извивалась, не мучалась, ее тело не проходило через страшные трансформации. Она просто резко пришла в себя.
ЭлизабетссылкаТебе выдали новую работу.
Узнать. Понять. Выучить.
Ты ученый, ты умеешь.
Тебе дали лабораторию. Большую. Целое здание. Приборы, склянки, машины.
Человек входит внутрь. Знание выходит наружу.
Тебе выдали палочку с заклинанием “тишина”.
Никого другого в здании не было. Ты была одна. Полная академическая свобода.
И личная тоже. Никто не мешал тебе проводить те эксперименты, которые ты хотела.
Ты напрямую спросила своего начальника.
“Делай, что хочешь. Ученый здесь ты.”
И ты делала, что хотела.
Что хотела.Ты даже не знала, что в тебе есть такие желания.
Разумеется, лишь академический интерес.
Никакой страсти, чувственности или привязанности.
Но это все равно было интересно.
Узнавать столько о человеческом теле.
О человеческой душе.
Руки, конечно, пришлось помарать и лично.
Не приборами едиными. Иногда нужен прямой опыт.
Коснуться знания.
Понять его висцерально.
Ты не помнишь, сколько времени прошло с начала исследования.
Ты подходила к начальнику со своими выводами.
С таблицами, графиками, данными.
“Нет. Не то. Продолжай исследования.”
Пришлось зарываться глубже.
Жестче.
Сильнее.
Благо, поток образцов не прекращался.
В голове был зуд. Ты узнала столько всего нового.
Было какое-то отрешение от собственного тела.
Оно хрупкое и уязвимое.
Ты, в первую очередь, свой разум.
Но когда ты обратила внимание, что тело у тебя все-таки есть, как бы это ни было печально.
Оно работало не совсем так, как у образцов.
Ты не спала. Ты не ела. Ты не отдыхала.
Каждая секунда была проведена за работой.
Не было так с самого начала.
На ранних этапах исследования ты жила.
А теперь ты только работала.
С маниакальной концентрацией.
Ты ничего не хотела. Ты не испытывала никаких эмоций. У тебя не было никаких радостей.
Только исследования.
Почему?
“Ты ученый. Выясни это сама.”
И ты выясняла.
Ты исследовала себя.
Свое тело, свою душу.
У тебя было две линии на графике. Данные по себе и усредненные данные по образцам.
Через что именно ты себя пропустила?
Ты не помнишь. Возможно, ты не хочешь помнить.
Постепенно, шаг за шагом, куски головоломки вставали на место.
Это была знакомая тебе радость.
Но сейчас это не была радость.
“Почему ты здесь? Ты что-то выяснила?”
Это ненастоящее исследование.
“Почему?”
Нет цели. Нет задачи. Нет критериев успеха.
“И зачем же я держу тебя здесь?”
Я думаю, это ад.
“Умная девочка.”
Что теперь?
…
Ты ожидала, что будет больно.
Это не должно было быть сюрпризом.
Мир несимметричен в этом отношении.
Палач-новичок после короткого инструктажа может причинить больше боли за пятнадцать минут, чем самый продвинутый секс-артист на земле может доставить удовольствия за неделю.
И это люди. Жалкие создания, так-то.
Что могут придумать демоны из ада?
Поначалу — ничего особенного. Чистая вульгарность.
И всего-то на тысячу лет. Потом отпустят.
И ты не могла к этому привыкнуть.
Обычно люди акклиматизируются. Ты видела это своими глазами.
Сдаются. Падают в мягкие объятья безумия. Превращаются в пустые оболочки.
Теряют квалиа?
С тобой этого не происходило.
Каждый день здесь был так же плох, как и первый.
Каждый день пытка начиналась
зановоИ ты осознавала, кто ты и где находишься, с кристальной ясностью сознания.
День 1.
Твоя клетка была горяча, как расплавленный металл. Каждое прикосновение отдавалось пыткой по всему телу, и ты отдергивала конечность.
Но ты не могла взлететь над клеткой.
Можно было только танцевать.
Во время твоего танца с тебя сдирали кожу. Насекомые прогрызались вглубь твоего тела. Выкручивали суставы.
День 5.
Твоя клетка была горяча, как расплавленный металл. Каждое прикосновение отдавалось пыткой по всему телу, и ты отдергивала конечность.
Но ты не могла взлететь над клеткой.
Можно было только танцевать.
Во время твоего танца с тебя сдирали кожу. Насекомые прогрызались вглубь твоего тела. Выкручивали суставы.
День 468.
Твоя клетка была горяча, как расплавленный металл. Каждое прикосновение отдавалось пыткой по всему телу, и ты отдергивала конечность.
Но ты не могла взлететь над клеткой.
Можно было только танцевать.
Во время твоего танца с тебя сдирали кожу. Насекомые прогрызались вглубь твоего тела. Выкручивали суставы.
Это всего лишь на тысячу лет.
Ты помнила об этом.
Это не навсегда.
День 55669.
Твоя клетка была горяча, как расплавленный металл. Каждое прикосновение отдавалось пыткой по всему телу, и ты отдергивала конечность.
Но ты не могла взлететь над клеткой.
Можно было только танцевать.
Во время твоего танца с тебя сдирали кожу. Насекомые прогрызались вглубь твоего тела. Выкручивали суставы.
День 365239.
Твоя клетка была горяча, как расплавленный металл. Каждое прикосновение отдавалось пыткой по всему телу, и ты отдергивала конечность.
Но ты не могла взлететь над клеткой.
Можно было только танцевать.
Во время твоего танца с тебя сдирали кожу. Насекомые прогрызались вглубь твоего тела. Выкручивали суставы.
Оставалось недолго.
День 365250.
Твоя клетка была горяча, как расплавленный металл. Каждое прикосновение отдавалось пыткой по всему телу, и ты отдергивала конечность.
Но ты не могла взлететь над клеткой.
Можно было только танцевать.
Во время твоего танца с тебя сдирали кожу. Насекомые прогрызались вглубь твоего тела. Выкручивали суставы.
Ты считала минуты.
Скоро все закончится.
Что бы ни было там, дальше.
Оно не может быть хуже, чем это.
“Прошла первая секунда твоего пребывания здесь”
Продолжай надеяться. Идиот.
…
Нет.
Надо что-то делать.
Раскаяться?
Сможешь ли ты?
Появилась возможность.
Прямо с неба упала.
Неужели Отец помог?
Неужели вошел в положение?
Кольцо.
Можно надеть.
И это прекратится.
…
Боль отступила.
По сравнению с прошедшей тысячей лет — как оргазм.
Только никогда не прекращающийся.
По всему телу.
И по душе.
Некая внутренняя свобода.
Ты перестала бороться против собственного мозга.
Нашла себя.
Сейчас казалось, что ты можешь сделать что угодно.
Но что ты будешь делать, Лиза?
Принимай решение правильно.
Нахлынуло понимание.
Никому конкретному ты не причинила столько боли, сколько получила сама здесь.
Но в сумме? По всем?
Уже нельзя делать такого категоричного заявления.
Ведь с каждым новым человеком пытка начинается заново. От души к душе акклиматизации не происходит.
И каждый раз ты теряла частичку своей души.
Я даже не буду пытаться достучаться до совести.
Не в ней дело.
Эгоизм, сам по себе, не грех. Если ты делаешь себя лучше.
Но каждый раз, как ты уничтожала чью-то жизнь.
Ты делала
себя слабее.
Ты теряла часть
себя.
Ты ослабляла
свой рассудок.
Ты ограничивала
свои возможности.
Может, тебе могли бы помочь. В церкви, поставить твой мозг на нужные рельсы.
Но ты не любишь рельсы, да? Ты хочешь выбирать свой путь.
И вот ты катишься навстречу безумию.
Ты выбрала неправильно.
Это не есть, само по себе, плохо. Если бы мы не могли выбрать неправильно, какой бы это был выбор?
В глубине души ты хочешь делать добро, но ты не понимаешь, чего люди хотят, не знаешь, в чем добро заключается.
Разумеется, со стороны это выглядит как откровенное зло.
Время учиться эмпатии.
Не потому что
надо.
Не потому что так сказал Отец.
Не потому что так написано в каких-то абстрактных законах морали.
А потому что это сделает
тебя сильнее.
Это сделает тебя лучшим человеком.
Ты пыталась понять мир, но ты не пыталась понять людей.
А ведь это самое важное в мире.
Без людей мир мог бы и не существовать вовсе, никому не было бы дела.
Вот тебе новое направление исследования.
Как понять, что люди хотят?
Как понять, что сделает их жизнь лучше?
Как понять, что приносит счастье, радость?
Изучай. Догадывайся. Ты ученый.
Самый важный вопрос.
Категорически недоизученный.
Как жить?
И если ты не научишься жить радостно, свободно.
С удовольствием. И улыбкой на лице.
И не протестируешь свои гипотезы на окружающих, разумеется.
День 365251.
Удачи.
...
В этой Бойне ты была долго. Плавленная клетка, насекомые – это все было иносказательно. На самом деле ты была тут, распятая на кресте, неспособная даже пошевелиться. Ты пыталась что-то сказать, но выходили только стоны. К тебе приходили крестьяне и срезали мясо. Когда не хватало мяса, забирали органы. Одному крестьянину, с деревянной ногой, ты явно понравилась и не только в пищевом смысле. Где-то каждую неделю, когда забрать у тебя было нечего, кроме души, приходил еще один, характерный такой, с рыжей бородой, отсутствующей ладонью, хромающий. И начинал какой-то ритуал. Свечки, символы, фразы на непонятном языке. Прикасался к тебе. Твое тело обнимало болезненным огнем, и через десять минут он гас, оставляя твое тело вновь здоровым и нетронутым. Продолжая приток пищи, понимаешь.
Сейчас ты лежала на земле. Руки и ноги ныли, но двигать ты ими могла. Разве что зрения не было. И слова из уст шли сложно, с такими-то ранами. Но жить было можно.