Тварь покорно протянула лапу. Азраил подошел и нагнулся с интересом.
Скрепив сердце, Килгор надел твари на лапу кольцо. Шипы на кольце сразу же вонзились в кожу, проливая кровь.
Целые пять секунд ничего не происходило. Уже хотелось признать поражение. И тут тварь издала вой. Громкий, пронзительный, полный боли. Она упала на землю, начала извиваться. Сначала своими мышцами – но потом до такой степени, что ее явно изворачивало изнутри. С хрустом кости ломались, искажались, вытягивались. Лилась кровь; лицо Килгора забрызгал зловонный гной; даже Азраил с опаской отошел на пару шагов.
И тем не менее, тело твари начало принимать примерно гуманоидную форму. Конечности вытягивались, лицо принимало форму. Спустя минуту перед Килгором лежало обнаженное тело полуорка. И несмотря на то, что черты его лица были искажены, и что он выглядел куда более худым и истощенным, чем обычно, Килгор мог узнать его. Его старый знакомый, Захария Рэймонд...
ЗахарияссылкаТы правил миром. Ты был на вершине. Тебе было доступно все. Лучшая еда, лучшие женщины, божественная музыка. Тебя слушались беспрекословно.
Но был ли это настоящий мир?
Вроде у той куртизанки грудь была побольше? И комнаты в сауне были в другом порядке. Рулька была приправлена кетчупом, но на вкус это был... грибной соус, что ли? Или нет...
Ранее беспрекословно подчинявшиеся тебе люди начали плести коварные интриги за твоей спиной. У тебя не было причин так полагать, но ты был уверен в этом. Твоя еда стала менее вкусной – однозначно намеренное предательство от повара. В одну ночь ты несколько часов не мог заснуть – магия какая-то.
Ты приказал казнить всех подозрительных. Но интриги не закончились.
С каждым днем становилось
хуже. Ты не мог понять, в чем. Просто хуже. Возможно, это твое восприятие? Нет, невозможно. Ты полностью адекватно осознаешь реальность.
Но реальность ли это?
Потом бессонница. Ночь за ночью, твой рассудок слегка нарушался. Ты стал более нервным, более чувствительным. Вещи, которые раньше казались прекрасными, сейчас воспринимались как раздражающий элемент.
После двух недель бессонницы ты бродил по дворцу, как зомби. Не хотелось ничего, кроме как спать. К тебе подходили люди, и ты слал их к черту. Что бы они ни хотели. Тебя окружали самые прекрасные девушки, но ты все равно мастурбировал вечером, в своей комнате, в надежде, что прилив эндорфинов в кровь поможет заснуть.
И однажды он помог. Ты заснул. А потом ты проснулся.
В другом месте.
Нет, это был тот же дворец. Но это было другое место. Внешность людей вокруг тебя не изменилась, но они стали уродливыми. Вкус еды не изменился, от него хотелось блевать. Пол был ровный, но ты спотыкался. А журчание фонтанов звучало как когти по стеклу.
Ты захотел сбежать.
И ты это сделал.
Бескрайние поля, посреди которых и стоял дворец. А вдали – знакомый город. Ты мог туда вернуться.
Многие дни ты путешествовал, спал в траве, питался какими-то случайными ягодами. Там был твой родной город, где ты мог бы вернуться к своей старой жизни.
И ты туда пришел. Ты подошел к ближайшей таверне, вошел туда.
Внутри был дворец.
...
Ты потерял счет, сколько раз ты пытался сбежать из дворца. В разные стороны, в разные города, разными видами транспорта. Но ты все равно оказывался в том же дворце.
И раз за разом дворец становился хуже. Или может, не дворец – а твое его восприятие.
Попытка сбежать стала аддикцией. Ты уже не столько хотел избавиться от дворца, сколько изнурял себя, намеренно, проходя через лишние испытания, бессмысленные, бездонные, каждый раз оставляющие тебя в худшем состоянии, чем было до этого. Но ты бился головой об стену, не жалея ни головы, ни стены.
Рано или поздно существование во дворце стало невыносимым. И ты взял это как свою "фишку". Я аколит боли. Что меня не убивает, делает меня сильнее. В этом даже есть какой-то кайф. Ложный, надуманный. Ты ел противную еду, исторгал ее, ел опять, в бесконечном цикле самотерзания.
Сколько ты так провел? Месяц? Год? Тысячелетие? Не было ничего, кроме самотерзания, путешествий от одного конца ада к другому, и постоянного убеждения себя, что да, ты делаешь правильный выбор, все хорошо, все так и должно быть. Не может быть возможно, чтобы ты принял плохое решение.
Невозможно. Ты лучший. Это рай.
Всем остальным еще хуже.
Всем остальным хуже.
Кому?
Тебе плевать. Тебе нормально. Каждая секунда – боль. Каждая минута – унижение. И ты причиняешь их себе сам. Потому что можешь. Ты бессилен, и все, что ты можешь сделать в этом благословленном месте – пытать себя. И ты это делаешь. Бездействие было бы растратой потенциала.
Скоро и дворец исчез. Остался только ты и боль. В черном тумане. Тебе даже не была нужна противная еда – ты мог заставить себя почувствовать ее вкус. Ты мог коснуться себя и причинить себе несравнимую ни с чем агонию.
И ты это делал.
Ты не знал другой жизни.
Вокруг тебя были другие люди, дома, деревья. Над твоей головой светило солнце. Но все – в тумане. Тебе было плевать. Оставался только ты, которому надо было причинять макисмальную боль.
Иногда тебе говорили что-то делать. Ты подчинялся. И сразу забывал, что. Потому что оно – за туманом. Несущественно. Нет ничего, кроме твоей боли.
"Протяни лапу" – послышался голос.
Ты протянул.
Небольшой всплеск боли, совершенно незначительный по сравнению с тем, что ты можешь призвать лишь мыслью.
Даже оскорбительно.
Ну кто так делает.
А потом.
Воспоминания нахлынули, единым, но очень смутным потоком. Демоны. Леса. Странная пещера, в которой ты жил? Ты был самым низким существом во всем аду. Тобой помыкал каждый, кто мог. Ты лизал ноги, ты ел дерьмо. И ты никогда не мог понять, что случится дальше. Каждое событие – сюрприз. Ты идешь налево, а попадаешь направо, в любом своем действии.
Ты жалок. Ты глуп. Ты слаб.
Кольцо на твоем пальце вонзилось еще глубже в твою кожу, задело кость.
Нашло понимание.
Ты был жалок. Ты был глуп. Ты был слаб.
Уже тогда, на земле.
Что тебя любили, что тебя уважали – ложь.
Ты был жалок. Ты был глуп. Ты был слаб.
И ты замахнулся на престол самого Отца.
Хотя заслуживал его меньше, чем другие.
Ты не заслуживаешь совершенно ничего.
Ты не заслуживаешь даже жить в дерьме.
Время заслуживать.
Время сделать что-то полезное со своей жизнью.
Гордость, сама по себе, не грех. Но только если есть, чем гордиться.
Таков единственный путь вперед.
Иначе – дворец.
...
Ты открыл глаза. Впервые за вечность, ты смог четко увидеть что-то. Тумана больше не было.
Ты лежал в лесу.