* * *
Только это и значит, thaerin.У людей, как и у всякой младшей расы со скоротечной жизнью, любовь простая и незамысловатая. Понятные и доступные символы. Ранние браки. И если церковь дозволит, не очень сложные разводы. Когда парень и девушка проявляют друг к другу чувства, то и зваться начинают просто. "Суженый" и "суженая". После брака — уже "муж" и "жена". Солиднее. Авторитетнее. Но такие перемены за жизнь отдельные люди переживали не единожды.
У дворфов же, как Килгор узнал не понаслышке, все оказалось иначе. Тверже. Основательнее. Словно посаженное на глубокий фундамент. Клановые договоренности. Развод — позор родовой ветви. И слова тоже под стать. "Kal" и "kala", мужской и женский род соответственно — это значит "интерес". Или "влечение". Так именуют друг друга юные дворфы вне брака. Так нередко называют друг друга мужья и жены в браках по политическим соображениям. Но есть пара и других слов. Куда более весомых и значимых. Слов, которые дворф может применить только раз в жизнь и лишь к одному партнеру. Которые подбирают очень тщательно. Ведь и живут немало — по три-четыре века — и с произнесенным однажды придется мириться все оставшееся отведенное время.
"Thaerin" или "thaerinia". Мужской и женский род соответственно.
"Истинная любовь".
Когда к Вейдлине приходили первые сваты, то засыпали ее громогласными обещаниями. "Пять веков горя не познаешь!", "Готов на край света!", "Да хоть в саму преисподнюю!". Вейдлина тогда встретила это полуулыбкой и повернулась уже к нему, к Килгору. "А ты, церковник, чем умаслишь?" — она улыбалась глазами: — "Отправишься ли тоже за мной в преисподнюю?". Килгор помешкал. Но потом ответил: "Я не стану бросаться такими словами". Кто-то поднял его на смех. Мол, где вам, людям, слово дать, а потом его сдержать? Кто-то промолчал сконфуженно — чего пришел тогда? Ну и потеха, да. Но вес сказанного он ценил превыше сиюминутного успеха. Лучше сохранить цену слова, а потом, потерпев крах, прижечь душевную рану каленым железом. Тогда удастся жить дальше. Наоборот — уже едва ли.
Так считала и Вейдлина.
А теперь он полз по тоннелям. Где-то сырым и скользким, где-то по сухим и пыльным — пер напролом, моргая во тьме и выкашливая серые комья. И не было рядом с ним никого. Ни того дворфа, что на край земли обещался топать, ни того, кто про преисподнюю заговаривал. Один. Один ломил он к вратам Ада. Ни друзей, ни врагов; ни близких, ни далеких. Только он и никого больше. И где-то там Вея. Где-то в самом пекле.
"Золотом и каменьями с ног до головы не осыплю," — потом говорил ей Килгор. Говорил уже в будущем — в том будущем, где все зашло сильно дальше: — "Звезд с неба тоже не достану. Вряд ли брошу весь мир к ногам. Но верным и любящим буду. Верным и любящим. Если в нашем мире это до сих пор что-то значит".
"Только это и значит, thaerin".
Преддверия Ада встретили пустотой. Собрал тушкой пару выступающих скал, брякнулся навзничь. Вставай. Пора бороться. Надо идти дальше. Нередко слова — это просто слова, а женщина — всего лишь женщина.
Но не когда в ответ на твои слова тебя называют thaerin'ом.
И не когда женщина — твоя thaerinia.