Сначала сердце ухает куда-то вниз. Так же, как дюжину раз до этого — на поворотах, на бешеных спусках дороги — и все-таки по-другому. Не "все позади", а "ничего не поправить". Страшно! Как же так? Чья вина? Что делать?
"Нет времени, потом, — говорит себе Вечер. — Соберись."
И страх исчезает. Хотя... скорее вежливо отступает в сторонку, старый друг. Анмори теперь совершенно спокойна: руки не дрожат, мысли не путаются, дыхание не скачет, голос слушается. Времени действительно мало, надолго в этом состоянии искусственного, выстраданного равновесия ей никогда не удавалось задержаться. Значит, нужно торопиться. Но — медленно.
— Существо за бортом! — кричит она. Подбирает поводья, пока не упали под ласты черепахозавру, крутит головой по сторонам. Хочется охватить взглядом всю дорогу сразу, но Вечер заставляет себя смотреть медленно, вдумчиво, квадрат за квадратом, от самого панциря завра и дальше, к обочине, вширь, вдаль... Венима не видно. Зато там, впереди, над дорогой висит уже знакомое марево.
— Три балла по курсу! Развернемся там!
— ʆ૭!
Уньцы, к счастью, не спорят и не рвутся геройствовать. Вечер и порадовалась бы, что даже в отсутствие стражника экипаж ее слушает, но на это времени тоже нет. Софу — вот молодец — перебирается поближе к месту возницы. Анмори сует ему в руки поводья.
— Малая скорость!
— ʆ૭!
Кош спускается к парусам. Наученная дорогой, обвязывается веревкой. Вечер тоже сооружает пару обвязок — покороче, для Софу, и подлиннее, себе. Делает наскоро выброску: привязывает к тросу сапоги вместо груза. Стискивает на мгновение плечо Софу — "держись!" — и ловко взбирается по такелажу выше. Крепит страховочный трос. Высматривает место для разворота — пошире и поспокойнее. После пяти баллов три кажутся почти штилем, дорога стелется ровной добропорядочной уньской скатертью. Вон и удобная лагуна в полусотне шагов.
— Товьсь! К повороту... Поворот!
Завтр милостив. Завр снисходит. Массивная ласта величаво описывает полукруг. Софу бормочет что-то благодарное. Кош вовремя перекидывает парус. Несколько мгновений не понять, что движется, куда и когда, но вот дорога снова подхватывает их всех, несет теперь в обратную сторону. Вечер упирается босыми ногами в панцирь, теплый и шершавый, откидывается на своем страховочном тросе, в который раз уже за день вглядывается в горизонт. Теперь-то ей хорошо видно, где именно уньская скатерть превращается юнийское творческое безобразие.
— Пять баллов по курсу!
Ополье сейчас не тяготит Вечер. И на анморианском она говорила бы так — короткими рублеными фразами, без трелей и щелчков. Никому сейчас не нужно знать, о чем она думает или что чувствует. Да ей и самой не до того, чтобы разбираться. Ну где же Веним?
Черепахозавр набирает ход, как бы Кош ни пыталась гасить скорость парусом. Ух! Вниз! В сторону! Началось!
Показалось? Или и правда темное пятно у обочины? Исчезло... нет, вот, снова! Маленькую фигурку крутит, бросает из стороны в сторону невидимый поток. Вот она попыталась уцепиться за камень... нет, сорвалась. Но, значит, живой! Ха, что ему будет, питону ромбовидному... Нет, спокойно. На надежду времени тоже нет. Где надежда, там и отчаяние. Где отчаяние — там ошибка.
— Триста шагов! Прямо по курсу! Существо за бортом! — Вечер указывает на Венима и больше уже не сводит с него глаз и не опускает руку. — Кош, готовь выброску. Софу, к повороту!.. Жди... Жди... Поворот!
Течение здесь сильнее, Завтра тащит по инерции еще сотню шагов и едва не проносит мимо цели, но Кош — лучшая из существ! — оказывается в нужном месте в нужное время, выуживает Венима из объятий дороги за шиворот, даже выброска не понадобилась. Вечер спешит стражнице на помощь. Вместе они кое-как обвязывают веревкой Венима. Сапоги анмори нежно подпинывают его пониже спины на каждом ухабе.
Теперь только стиснуть зубы, держаться и ждать.
Три балла — как глоток холодной воды после длинного перехода.
Справились.
Вместе.
(Становится страшно.)
—
Веним, измотанный и оглушенный, приходит в себя не сразу. По левую руку от него сидит Софу с поводьями в руках и что-то ласково втолковывает Завтру. Над самим стражником нависает Вечер — и тоже что-то бормочет. Сначала он даже не может расслышать, что: в глазах плывет, в ушах звенит. Может, это какой-нибудь анморийский ритуальный заговор? У рыбки боли, у осьминога боли, у Венима не боли?
А может, шкипер ругает его на чем свет стоит, ну, насколько анмориан вообще это умеют?
"... больше страховочных тросов, — наконец разбирает стражник, а уж дальше выуживает из гула слово за словом, как по цепочке. Голос у Вечер спокойный, даже ласковый, будто она успокаивает ребенка. — Рейлинги вдоль бортов и крепления с кольцами для тех, кто работает с парусами, — говорит она нараспев. — Ремни на скамье для возницы и шкипера. Яркая одежда для членов экипажа. Большой выкидной парус для сброса скорости. Ничего этого нет, а устройство для записи голоса есть. И эта дисгармония чрезвычайно расстраивает шкипера и экипаж. Досвидания. Лог шкипера, закончить запись."
"Буп."