Казалось, давно уже не осталось в мире угрозы, против которой придётся объединяться Героям. Поветрие развеяло это убеждение, заставив их вновь вспоминать, каково это – сражаться плечом к плечу. За это знание пришлось заплатить дорогой ценой, отдав Зелёной Смерти Вестницу и Меча.
Теперь Латник почём зря не рвался вперёд, удерживая возросший напор на всём протяжении долины, отражая напор не сходя с места. А поверх него, безумно хохоча, Хор устроил настоящее извержение, изобразив из себя вулкан – из рук его били вверх гейзерами потоки пламени, утопив замерзшую от вьюг Стужи до этого долину в огне. И среди всполохов огненных заклинаний шагали безмолвные ледяные воины Стужи, сдерживая основной поток зелёного тумана своими телами. Казалось, уж теперь-то инициатива на стороне защитников: заклинания Хора жгли то, что прорывалось сквозь неизменно поднимаемые Стужей ряды, а Молчунья точечно уничтожала любые попытки Поветрия обратиться в что-то такое, что могло бы преодолеть тройную преграду, призванную сдерживать её – будь то это образы стрелков, магов или очередная попытка тумана обратиться гниющим подобием дракона.
Под таким напором даже Вестница Поветрия отступила, затерявшись среди ядовито-зелёных теней, растворившись в этой дымке тумана так что Молчунье никак не удавалось отыскать её в суматохе боя – приходилось появляться там, где это было более необходимо. Но зато и отряду НикРоан теперь было где развернуться – Латник никуда не уходил, как и большинство Героев, и солдаты Простачки сосредоточились на флангах, облегчая Латнику сдерживание тех небольших ручейков тумана, что прорывались сквозь морозную гвардию Стужи и огненные реки Хора. Брона взяла на себя левый фланг, а Руперту-Старику доверила правый: его серой масти конь почти смешался с туманом, и до Простачки иногда лишь долетали его громогласные приказы.
Казалось, Герои и примкнувшие к ним люди нащупали ту точку, к которой приложив усилия, они могли сдерживать Поветрие сколь угодно долго.
Ложь.
У всех способностей есть предел. Будь Молчунья настоящей повелительницей над Пространством и Временем, ей бы не составило труда изменить ход событий, обратить его вспять. Но её способности были ограничены; на том уровне, что давали ей возможность соперничать с Мечом или Вестницей в поединке. Но не с двумя сразу. Поветрие же, впитав в себя силу и мастерство одного и скорость и точность другой, было быстрее и смертоноснее.
Поймав момент, когда тень Молчуньи перенеслась далеко вперёд, туман вновь выплюнул из себя искаженный образ Вестницы. Как молния она промчалась по правому флангу, сметая прочь ледяную армию, подбрасывая отдельных её солдат вверх, и лишь отмахиваясь копьём от огня Хора. Как тростинки скосил её двузубец правый фланг и она оказалась под стенами крепости. Но не они были её целью, но прежде чем стало понятно, кто именно, было поздно. Сверкнуло изумрудной молнией копьё...
Стужа внезапно ощутила резкую боль в груди. Словно две пчелы ужалили одновременно: ледяное тело притупило боль, и только когда волшебница обратила взгляд вниз, она увидела, что из неё торчит древко копья, ушедшее в грудь больше чем наполовину. Сначала её бросило в дикий жар: это по телу побежали, искрясь, зловещие тёмно-зелёные огоньки Поветрия. Ещё немного – и она станет кормом для космической саранчи...
И тогда Стужа вновь обратила свою силу против себя, как это сделала уже однажды, с целью сохранить себя от течения времени. Только теперь уже не пыталась она спасти себя, а лишь навсегда остановить этот проклятый огонь, пожиравший сейчас её тело...
Волшебница заискрилась, окруженная мириадом снежинок, и над Крепостью вновь взошло солнце: только теперь оно было полно ледяной синевы, не дающее тепло, а наоборот, отнимающее, и все кто смотрел на него жмурились не только от яркости его света, но и от холода, резавшего глаза. Рассыпались прочь ледяные воины, но ледяной ветер, поднявшийся с севера, отбросил Поветрие прочь, и Моровую Вестницу тоже; в тот же миг подле неё оказалась Молчунья, обезглавив убийцу одним удачным ударом.
— We are the future, — шепнуло Поветрие Молчунье, обратив невидящие прорези шлема, через которые сквозил Голод, на неё. — Surrender, little thing.
А в долине вдруг выросло дерево из чистого льда: оно появилось на месте, где копьё пронзило Стужу, и поднялось выше крепостных стен, искрясь и сверкая в лучах уже поднимающегося настоящего солнца, но не таяло. А вслед за ним, раскинувшим ветви над долиной, поднялись на месте ледяных воинов сотни и тысячи белоснежных цветов, будто бы выточенных изо льда.
И хотя отброшенное к самым горам Поветрие в этот раз никуда не отступило, не рассеялось при свете дня прочь, но идти по этому бескрайнему морю снежных цветов оно не могло так же быстро, как шагало по траве: своей жертвой Стужа успела задержать армию Зелёной Смерти, дав им небольшую передышку.
Вот только теперь осталось уже из Шести героев половина, а отряд Простачки из всего дрэнга едва ли мог отсчитать двадцать человек. И кроме того, не было больше среди них её правой руки, Старика. Тело его осталось где-то на поле, похороненное под снежными цветами Стужи.
Но некогда было предаваться горечи, и уж тем более думать о том, чтобы их похоронить как подобает: вдалеке уже маячили тени Поветрия, вновь преобразившегося. Теперь они напоминали Латнику ледяных великанов, вот только вместо голов у них была пустота – зато тело будто было создано из сотен кричащих на разные лады лиц. Их пустые глазницы слепо смотрели в разные стороны, а рты были раскрыты в беззвучном стоне. Простачке показалось, что некоторые лица – и, о Покровители, особенно одно из них! — её до боли знакомы...
