Не смотря на твой исполненный решимости крик, две пары ног за спиной и не вздумали останавливаться – ты только услышал, как еще бодрее захлопали чувяки по босым пяткам, унося трусов как можно дальше от места предстоящей схватки. Зато взбодрился Захеддин, переставший молиться и, выставив перед собой копье, наччавший отходить в сторону, освобождая место для тебя и Джавада. Как и ты, флегматичный толстяк не запаниковал, а только поудобнее перехватил булаву, готовый крошить черепа и старые кости. Гули или нет, ему было все равно: страх показать спину и прослыть бесхребетным тушканчиком оказался сильнее впитанного с молоком матери страха перед созданиями ночи.
И все завертелось! Запела песнь твоя сабля, разрезая плоть, загудела булава, хрустя костями, зачавкало копье, пронзая гнилостное нутро медлительных чудовищ. Но… к вящему ужасу своему, вы поняли, что все бесполезно. Яркая Дева-Луна, как всегда бесстрастная, бесстыдно демонстрировала вам, как гули, игнорируя все раны, с жадным, голодным упорством прут и прут вперед, размахивая узловатыми лапами с кривыми обломанными когтями.
Казалось бы, что они могут сделать против людей – только сбить с ног и начать терзать, мешая собственным весом подняться. Однако ж нет – на крепком дереве щита Захеддина уже появились глубокие светлые полосы, словно по нему чиркнули пятеркой острейших кинжалов, а отдышливый Джавад неловко прижимал к широкой мягкой груди кровоточащую руку: кто-то успел его полоснуть.
Бой превращался в фарс: будь на месте гулей люди, вы давно бы их перебили, но проклятые тела игнорировали все раны. Но вы не отступали, надеясь если не упокоить кладбищенских пожирателей, то хотя бы изранить их так, чтобы они лишились всякой возможности нападать. Так, возможно, и случилось бы, если бы не покатый камешек, так неудачно подвернувшийся под ногу вашего предводителя. Ты увидел, как Захеддин неловко взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, и в ту же секунду два ближайших гуля прыгнули на него, как бросаются тигры на ослабевшего джейрана.
Так ты впервые познакомился с насильственной смертью.
Твой товарищ закричал раненной птицей, замолотил руками и ногами, пытаясь отбиться от гулей, но те, разрывая его когтями, прямо сквозь одежды запустили зубы в плоть. Вы с Джавадом не могли ничего поделать: не смотря на то, что уже пять чудищ принялось терзать продолжающего надрывно кричать Захеддина, остальные – с десяток, не меньше, продолжали наседать.
Не смотря на то, что ситуация продолжала оставаться безрадостной, удача все-таки коротко улыбнулась тебе. Один из гулей отвлекся, когда брызнувшая кровь попала на его одежды, и ты мощным ударом, сделавшим честь даже сказачному Ахверди-богатуру, отек уроду голову, попрыгавшую по полу, как уродливый мяч для игры в човган. Безголовое тело покачнулось, дернуло лапами и… упало, больше не поднимаясь! Остальные гули все, как один, гневно взревели, усиливая натиск, и какое-то время вы с Джавадом вертелись волчком, отбиваясь от вездесущих лап.
Хотя твое оружие оказалось более опасным для мертвецов, булава толстяка тоже была полезна – от каждого меткого его удара гули отлетали, а потом какое-то время коматозно мотали головой. Не будь тварей так много, ваш тандем наверняка бы перебил их всех, но когда на место отброшенного вставал новый уродец, было не до того, чтобы пробиваться к оглушенному – свою бы шкуру сберечь.
Твоя спина и лоб уже покрылись испариной, и было видно, что грудь Джавада вздымается, как кузнечные мехи. Мертвяки теснили вас, и бой шел уже на лестнице: твой напарник сдерживал натиск, а ты не давал подобраться к нему. На ваше счастье, гули были туповаты, и перли в лоб, а то давно бы часть из них спрыгнула вниз и окружила бы вас.
- Надо уходить, - прорычал Джавад, - долго мы такую толпу не сдержим!
Ты кивнул – по всему выходило, что бой складывался не в вашу пользу. Пятясь, вы спустились почти до низу, смотря под ноги и стараясь не повторить ошибку Захеддина. И вот наконец ты понял, что ступеней больше нет – вы справились!
- Давай! – заорал толстяк, завертев булавой над головой с бешенной скоростью. Раскидав несколько не ожидавших такой прыти гулей – коротким выпадом ты сумел обезглавить еще одного – вы рванули прочь, выиграв фору шагов в тридцать. А потом вся эта рычащая, ревущая, когтистая орава устремилась в погоню. Петляя, как заяц, и расцарапывая лицо об острые шипы смоквы, ты сам не заметил, как отстал Джавад, а ты сам оторвался от преследователей. Прислушавшись, ты услышал в стороне утробное рычание и шарканье: судя по всему, чудища твоего друга еще не догнали.
Ты пошел на звук, сжимая в руках клинок, и, протиснувшись между остатками двух домов, уткнулся в высокую стену, обвитую плющом. Осмотревшись, ты увидел, что несколько блоков внизу отсутствуют – туда и поднырнул, торопясь успеть. А когда выпрямился, увидел, что оказался внутри какого-то здания, почти целого – даже крыша почти уцелела! – и, на диво, даже не заросшего ничем, кроме нескольких кустиков маленьких степных роз. И, что удивительнее… ты был здесь не один.
В серебристом лунном свете, пробивающимся сквозь дыры в потолке, перед тобой предстала невероятной красоты женщина, потирающая глаза, словно ты разбудил ее от глубокого сна. Пышную грудь ее прикрывали только длинные, до земли, волосы, да мелодично позвякивающее монисто. На талии, которую казалось, взрослый мужчина может охватить одной рукой, блестел золотом и драгоценными каменьями поясок, сделавший бы честь самой шахинэ. А вот ниже… Там, где должны быть стройные ноги, начинался змеиный хвост, прикрытый несколькими отрезами пурпурной ткани, символизировавшими, видимо, юбку. Сворачиваясь кругами, он покоился на россыпи драгоценностей, разбросанных по широкому ложу из цветастых мягких подушек и одеял и даже по плитам пола.
Потянувшись всем телом – кончик хвоста мелко задрожал, привлекая внимание, - женщина мелодичным грудным голосом, который не портило даже шипение, поинтересовалась:
- Ш-ш-што ты с-сдесь забыл, маленький с-сарбаз? Приш-шел отнять у бедной женш-ш-шины пос-с-следнее?