А вопрос-то на самом деле был важный. Может быть, самый важный из всех, потому что, если разобраться, звучал он так — «ты циник или нет»?
Есть правило, которое Майки для себя вывел уже давно: никогда не доверяй цинику. Если человек хоть во что-то верит, он может предать, но циник предаст обязательно, как только это ему будет выгодно. Если для человека весь мир — рынок, на котором всё продаётся и покупается, то верность, идеи, убеждения не самоценны, а если и имеют цену, то рыночную.
И если бы сейчас этот быдлан ответил в том ключе, что люди — говно и ничего сами по себе не стоят, Майки бы понял: это циник, которому наплевать на всех кроме себя и, может, близких — да и тех лишь потому, что они являют собой его продолжение. Собственно, быдлан и ответил, что люди говно, но — вместе с ними и он сам. Это было не презрением к окружающим, а самобичеванием. «Разгребаем как можем» — вот что он добавил затем, и это дополнение Майки понравилось. Если быдлан говорил искренне, это были правильные слова.
Но, может, он говорил неискренне? Вполне вероятно. Но в подпольной работе есть ещё одно правило: людям нужно иногда доверяться. Это рискованно даже если уверен, что имеешь дело с единомышленником; это вдвойне рискованно, если не уверен, — но без этого никак. Если никому не доверять, скрывать истинные намерения от каждого, то никакой организации создать не получится никогда. Именно поэтому любые власти любого государства так любят внедрять в подполье провокаторов, а ещё больше любят, когда провокатор с треском проваливается, — каждый в подполье мгновенно начинает подозревать каждого, и организация рассыпается сама собой.
Играть в открытую, не понимая ещё толком, что это за человек, основываясь на одном размытом ответе, было само по себе безумием, но вдвойне безумием было говорить то, что Майки собирался сказать, в присутствии людей, о характере которых оставалось гадать. Ладно, этот, предположим, не сдаст: а тот злоебучего вида пацан-ирландец? А парнишка со стаканом, который сидит, как пришибленный? А эта байкерша? Что-то там про жетон они говорили: из бывших акабов она, что ли? Втройне хуёвые расклады — но какие альтернативы? Снова шкериться ото всех? Даже и были бы деньги на новые документы — заебало. Попытаться подмазаться втихаря, не открываясь? Не выйдет: ребята не такие, с этими надо играть в открытую. Играть и надеяться, что не ошибался.
А ещё очень, очень вдруг захотелось сказать открыто — «я враг государства», после семнадцати лет пряток сказать о себе так, как говорил в семидесятые. Это чертовски приятно было говорить тогда, и сейчас сказать это захотелось нестерпимо, будто затянуться сигаретой после многих лет завязки.
— Северин, — представился он, прямо глядя на быдлана. — Человек без фамилии, документов и денег. Я враг этого государства, Берт может подтвердить. Приятно познакомиться, — и протянул быдлану руку.