Довольная и гордая собой, словно ей аплодировал забитый до отказа концертный зал какого-нибудь крупного города, Айлинн чувствовала себя способной свернуть горы: нехитрое подношение в виде еды казалось ей, оголодавшей и усталой, чем-то сродни мешку золота. Раскланявшись перед публикой и предложив и в следующий раз не оставлять музыканта без подарков, она подтянула к себе миску и, не чинясь и не следя за манерами, принялась торопливо есть, испытывая несказанное удовлетворение от каждого куска горячей густой жижи, скользящего по пищеводу и проваливающегося в требовательно урчащий желудок.
И пускай вязкая пища была безвкусной и комковатой, что в другое время Анну, как любительницу отведать что-нибудь вкусненькое, заставило сморщить носик, сейчас она ела так, что за ушами трещало, всем своим видом демонстрируя искреннее, незамутненное наслаждение. Когда ложка, а, вернее, плохо обструганная палка, ее заменявшая, уже заскребла по дну, полуэльфийка, воровато оглянувшись, отложила прибор в сторону и попросту вылизала всю миску, не оставив после себя ни капли.
- Спасибо, добрые люди! – весело помахала она рукой «кормильцам», - Искусство в моем лице не забудет вашей жертвы! А к следующей кормежке я подберу что-то еще из своего богатого репертуара, чтобы никто не остался равнодушным!
С вожделением посмотрев на «лишнюю» порцию – уж больно небольшой объем был у честно заработанной, девушка с удивлением поняла, что не хочет есть совершенно: неприглядное варево оказалось сытным, как первое, второе и салат одновременно. Недоверчиво фыркнув на чудо кулинарии, она завистливым взглядом проводила людей Грила и Шакли, которым не приходилось беспокоиться о вкусе еды, после чего вытянулась на плоту, нахально устроив голову на коленях у кого-то из парней. Прикрыв глаза, она погрузилась в сытые полудремные мечты о грядущей свободе и возвращении волос, о новой лютне и нарядном костюмчике, о фисташковом мороженом и бокале вина, о лучах солнца в листве и о теплом ветерке.
Отдых прервал настойчивый плеск чьих-то шагов. Приподнявшись на локте, прищурившаяся бардесса приметила братцев Шакли, уверенно двигающихся к плоту викенцев. Не стоило быть гадалкой, чтобы понять, что рыжие явились за данью. Цикнув недовольно, бардесса спустила с плота ноги, и, скривившись от необходимости снова забираться в вонючую жидкость, перебралась через ребро, которое, как ей казалось, могло помочь ей, при опасности, удержать дистанцию с недружелюбно настроенными братцами-кроликами.
На нахальное требование «Спива» Анна, памятующая о намеке Лэнгдона, взвилась, чувствуя себя в определенной безопасности за спинами мальчиков:
- С братцами своими развлекайся, потому что прочих от твоей рожи воротит! Делиться ему! Богу богово, а у тебя мозгов, как у убогого!
поднеся флейту к губам, полуэльфийка исполнила первые ноты лихого «Кавалерийского марша», недвусмысленно давая понять, что за предложение поделиться можно получить и по сопатке – не от нее, конечно, а от парней. Сочтя, что сказано и сыграно достаточно, она, внутренне вознегодовав от такого обращения с музыкальным инструментом, кинула флейту на плот, потянув с пояса пращу.