Направленный на Септа взгляд Оуэна помрачнел. То, что его спутник вознамерился остановить явно не высказывавших милосердия солдат "добрым словом", было... Наверное, в стиле юного жреца. Сперва полукровка хотел сказать что-то более жесткое, но в итоге кивнул и произнес только "Удачи." После этого Оуэн жестом показал детям, куда надо двигаться, и устремился в укрытие уже сам, подавая им пример. Однако все эти ухищрения не спасли, - преследователи словно чуяли, где их добыча, и вскоре, очнувшись после короткого забытья, молодой человек смог лицезреть сцену с "напутствием" Михаэлю и остальным. Сам полукровка на подобную милость не рассчитывал, однако их с Септом определили в ценные пленники и без лишних церемоний привязали к лошадям в качестве груза.
А дальше стискивавший зубы Оуэн оказался на площади, где среди прочих трупов разглядел и тела своей наставницы, когда-то заменившей ему мать. Ему всегда казалось, что он выдерживал дистанцию и не старался особо сближаться с наемницей, - и та, судя по всему, замечала эту тенденцию, не навязываясь "племяннику" больше необходимого, - однако теперь внутри что-то словно резко оборвалось. Холодная ненависть заполняла все естество, побуждая вырваться из пут, калеча себя в попытке достать хоть кого-нибудь из врагов. И в то же время из самых глубин сознания едва осознаваемый голос начал убеждать сохранить эту ненависть, запрятать до времени, когда ее получится воплотить в лучшем виде. Резко, до боли, зажмурившись, Оуэн выдохнул и расслабил кулаки, уже почти сведенные судорогой. Предстояло ждать. Все дальнейшее уже не смогло поколебать внешнее спокойствие, и оставшееся время вплоть до надевания на голову мешка полукровка провел с каменным лицом, всматриваясь в лица и запоминая.