Дышать через нос в глухом мешке было практически невозможно. Даже со свободным ртом там не хватало бы воздуха, но конвоиры еще и оставили кляпы, опасаясь колдовства, и, скорее всего, пагубного воздействия еретических слов, кое-как протянуть до конца дороги. Возможно, они также опасались дать возможность пленникам переговариваться. Или просто выполняли приказ. Хорошее оправдание для чего угодно. Скорее всего, сопровождающих виккенцев солдат Ордена серьезно наказали бы, если бы кто-то из пленников задохнулся, и эта мысль даже немного утешила Септа, когда он понял, что задыхается. Но теперь, когда у него в жизни впервые появилась настоящая цель, он не мог позволить всему закончится вот так. И поэтому он повалился набок, захрипел, насколько хватало остатков воздуха в мешке и легких, и начал тянуться руками к шее. Несколько тычков алебардами не заставили его остановиться, и, после непродолжительного спора, охранники все-таки сняли мешки. Причем не только с него, но и с остальных.
Все те же пятеро. Это не было совпадением. Какой ложью ни была бы пропитана проклятая душонка Лорда Паладина, он откуда-то знал про сны. И поэтому мог быть прав насчет загадочной печати Вовне. Сипло втягивая воздух, Септ водил глазами из стороны в сторону, пытаясь найти способ сбежать. Способа не было – проклятый Орден позаботился о том, чтобы не оставить на это и шанса. Поняв это, Хербаст откинулся на стенку повозки и зарычал сквозь кляп.
Ничего нельзя было сделать. Только сидеть, трястись на кочках, и ждать приближающихся пыток. Что именно подразумевалось под изучением гадать было не обязательно – у настолько больных ублюдков, как организаторы нападения на Виккен, любое исследование наблюдением и опросами не могло ограничиваться. И они, похоже, были достаточно опытны в своем мразотном деле, чтобы все шло по их плану – их титулы звучали весьма впечатляюще, и, наверное, значили высокий статус в организациях, если не высший. Хотя поначалу Септ хотел верить, что провидение даст ему шанс расквитаться, реальность медленно и с жестокостью убивала эту надежду. Еще больнее было от того, что похожие мысли Септ читал, или думал, что читает, в глазах остальных.
Но была одна вещь, которую Септ хотел сделать, прежде чем их убьют. Особенно с учетом того, что их, скорее всего, «изучать» будут по-отдельности. Поэтому, когда их решили покормить и напоить, тем самым освободив рот, он посмотрел на Томми.
- Живы.
Оставалось надеяться, что Молчун поймет, о ком идет речь. И не важно, что сделают конвоиры потом с Септом за попытку говорить. Не убьют же. Нужен для «изучения».
Не убили. И даже кормить не перестали и поить. Похоже, конвоиры сами понимали, насколько малы шансы заключенных на что-то. И, как оказалось, они были правы. По дороге шанса бежать не предоставилось, не случилось его и потом. А затем начались допросы.
Септ не пытался врать. По большей части. Это казалось чистым безумием, но цели допрашивающего и допрашиваемого частично совпадали. Хербаст не менее человека в маске хотел понять, что именно делал в Виккене отец Громвелл, и какой счет недо будет предъявить ему при встрече. Но при этом он брал основную ответственность на себя – он, под конец, был учеником Громвелла. Но еще больше Септ хотел понять то безумие, которое заставило Орден на деревню.
В идеальном мире пленник бы обвел дознавателя вокруг пальца, играя на его несомненно очевидных слабостях как на музыкальном инструменте, и узнал бы многое, если не все, а потом, при помощи загадочных союзников вовне или собственной изворотливости, бежал бы, чтобы использовать узнанное против злодейской организации.
Однако мир был не идеален. В мире пленник был уставшим, измотанным, сомневающимся во всем парнем, которого только пара лет отделяла от понятия "подростка". В мире между допросами в камеру приходили "исследователи", накачивавшие пленника зельями и щедро бравшими у него кровь. В мире дознаватель был достаточно опытным, хотя, похоже, не в меньшей степени безумным, и не стремился ни дать ключик к своей душе, ни раскрывать в вопросах лишнего.
И, что особо важно, в мире не было загадочного союзника, который спас бы пленника, устроив ему героический побег.
А сам Септ сбежать не мог. У него не было времени на молитву, у него не было даже времени сосредоточиться. Хотя у него было небольшое преимущество надо остальными, заключавшееся в способности исцелять травмы, полученные при допросе, он был не в состоянии направить божественную силу так, чтобы он смогла помочь ему бежать. И поэтому, оказавшись на помосте, перед однозначно предсказывающими дальнейшую судьбу петлями, он мог только прокричать проклятие в адрес Рыцарей-Оккулярис:
- Будь прокляты эти ублюдки, ложные служители Мат…
Мешок, накинутый на голову, заглушил дальнейшие слова. Но, судя по доносившимися из него звукам, вряд ли это были те слова, которые виккенцы ожидали бы услышать от Септа. Потом затянутая на шее петля приглушила их еще сильнее, хотя Септ даже с удавкой на шее не замолчал.
А потом мешки сняли. И, поняв, что ситуация переменилась, Септ сразу же заткнулся. В том числе и потому, что болело горло. И начал слушать предложение Норы. Из которого следовало две вещи. У них был шанс выжить и расквитаться. И в городе были люди, которые были готовы очень грубо вмешаться в планы Лорда Паладина Торнрейджа и его приспешников. Торнрейдж. Теперь Септ знал имя.
Губы сами собой растянулись в улыбке. Усилием воли Септ согнал ее с лица, надеясь, что все взгляды в этот момент были направлены на Нору.
- Мы согласны.
Вряд ли кто-то из виккенцев хотел «переигрывать». Но даже если кто-то готов был на это, Септ не собирался… он оборвал свою мысль.
- Первый вопрос. Можем задать остальные наедине и не в удавке?