Молчун, преисполненный неизвестно откуда взявшейся уверенности, что на этот то раз он точно сумеет достать вертлявого стрелка, уже почти опустил топор на удачно подвернувшийся затылок, когда Оуэн ловкой подсечкой сбил того с ног, подводя черту под скоротечной схваткой. Добить копошащегося под ногами черно-красного ублюдка хотелось безумно, но воспитанник Джозефины явно хотел взять врага живьём, так что вместо того, чтобы развалить тварь надвое, будто березовое поленце, Томми лишь припечатал пяткой тянущуюся к выроненному мечу пятерню, похожую на огромного отвратительного паука. Припечатал, правда, с удивившим даже его самого чувством глубокого удовлетворения. Будто жил он ради того, чтобы слушать, как кости всякой сволочи под его ногой хрустят.
Шумно выдохнув через стиснутые до ломоты зубы, Молчун с некоторым трудом, но все же разжал сведенные злобной гримасой челюсти, аккуратно крутанул ноющим после попадания болта плечом и оглядел поле боя, усеянное трупами непонятных налетчиков. Оглядел и…и будто не трупы изрубленные увидел, а пару курей, хорьком задушенных. Ну, Беллу, пожалуй, было жалко; хорошая была псина. А этих вот скотов нет. Они же, строго говоря, даже людьми не были. Скорее уж взбесившимися животными, вроде волков, что особенно лютыми зимами подходят к деревне совсем близко в поисках собак, детей и одиночек. Мерзостью, что носит человечьи лики, чтобы скрывать свою грязную суть. Выродками, пришедшими убить их родных.
Сестры! – хлестнула словно пастуший кнут внезапная мысль, так резко вырывая Томми из странных размышлений о природе их врага, что он даже сжался немного, будто от реального удара, ощерив зубы в поистине зверином оскале.
Но это все длилось лишь на мгновение. Хватит. Прочь размышления, прочь раздумья, прочь эту пугающе-странную тянущую тоску по мгновению, когда ощущаешь, как лезвие топора, входит во врага. Встряхнуть головой, сплюнуть наземь, насупиться, как ни в чем не бывало, и вперед. Где-то там в деревне Роза, Элли и мальчишки еще могут быть живы, а значит его путь лежит туда.
– Там наши еще бьются, я слышу, – то ли прохрипел, то ли просипел Молчун, выдавливая слова между тяжелыми вдохами. – Я к ним, а потом к своим. Идемте все. Может еще сдюжим, если это ворье все такое же убогое, как эти пятеро.
Ждать, что решат остальные (ну, кроме Кеннета, которого уже как след простыл), он готов не был, и поэтому почти сразу зашагал на звуки боя, стараясь хоть немного усмирить горящие после часового забега по лесу легкие и выровнять дыхание. Остановился только раз, отойдя уже шагов на пять, и как-то очень грустно посмотрел на остальных через плечо:
– Не вышло у нас как в приключении, да?