Молчавший до последнего Эдвас, наклонившись прошептал брату, совершенно забыв что тот его даже не понимает теперь: "..." . Шипение и резкие гласные походили на змеиный язык, взывавший ко всем скользким гадам в округе. Полуэльф готовился морально к тому что нужно было сделать дальше и словно сами собой проносились в его сознании перипетии обратного пути в охваченный бедой Викен.
Известие про то, что кто-то считает учителя Громвелла еретиком, пересказанное ему Нэйтом и подтвержденное разорванной кем-то запиской — мягко говоря огорошило тогда полуэльфа. Он пораженно качал головой и не находил слов, чтобы передать всю нелепость этих обвинений. Серьёзных, между прочем, обвинений. Матерь Милосердная никогда не поощряла в своих верующих отступления от канонов и наказывала за чертой жизни слишком своевольных, но надо сказать раньше Эдвасу и в голову не приходило, что этот аспект веры можно применить и к самим верующим. Ведь есть не только нормы общества что следует почитать, но и традиции служения самой богине. Этот новый взгляд на казалось бы привычную вещь несколько пугал и вызвал какое-то странное ощущение неправильности происходящего. Насупившийся полуэльф хотел было обсудить все это непотребство с Септом и даже открыл было рот, но не смог тогда произнести ни слова. Правда, в этот раз, проклятье винить было не в чем: Эдвас, следом за остальными, в тот момент заметил жирный столб дыма над далеким домом. Сердце забилось набатом и следуя порыву остальных, старший из братьев Неттлов, тоже изо всех сил поспешил туда. Ведомый одной лишь простой мыслью – увидеть своими глазами. Убедиться что приемные родители живы.
Но путь был относительно долог или немилосердно короток? Чем дальше, тем больше остывал первый запал эмоций ослепивших Эдваса, его теперь словно бросило в холодную зиму от собственных мыслей. Ему вспомнилось как он сегодня проснулся от кошмара весь в поту, с ходящей ходуном грудью — он свалился со своей кровати на ледяной пол. Сам этот вещий кошмар, начинавшийся как удивительное погружение в картины ушедшего учителя, заставил его тогда замереть с широко открытыми глазами и с дрожью перебирать в уме все посетившие его образы, один за другим. Сияющий свет и коса в руке. Обжигающее болью пламя уничтожающее нечестивые создания в том аду. Никто не останется безнаказанным за чудовищное осквернение. Свет должен победить! Рай должен быть восстановлен - любой ценой... Он ещё тогда не мог понять свои сомнения в последний момент перед пробуждением. Теперь же, на пути домой, все вдруг стало ясно. Он еретик, вслед за учителем, для кого-то и он еретик. Эта мысль холодила его душу словно ушат ледяной воды попавший за шиворот. Комната у Эдваса небольшая, но отдельная и где-то даже уединённая. Раньше тут жил Нэйт, но после того как он стал чудить, родители переселили его ближе к себе — чтобы всегда был под присмотром. Тогда, утром Эдвас даже был рад что они больше не соседи как в детстве и брат не видит его таким. Перепуганным? Озадаченным? Смущенным своей реакцией и тем насколько он отличался от обычного, спокойного себя. Полуэльф встал на ноги — обтерся простынёй, оделся и как ни в чем не бывало пошёл завтракать, едва лишь смог совладать со своим проклятьем. Давно уже он не спал так много и все не забыли пошутить над внезапно заделавшегося Нэйтом Эдваса. Но даже во время еды с братом и Аделаидой(отец уже успел уйти в часовню спозаранку), ему ещё чуть мерещились отголоски обжигающей боли в груди или отзывались эхом слова звучавшие в его голове под конец. Но главное, то что он и сам не осознавал до этого момента — легкое сомнение. В послании было сомнение, тогда Эдвас принял его за свои собственные эмоции насчёт сна. Но это тоже было частью видения, будто богиня сомневалась праведник ли он. Или грешник? Или не он — весь Викен.
Нельзя сказать что по пути назад полуэльф предвидел ту резню и ужас что предстали перед ними, едва ребята поднялись на последний пригорок, откуда открывался вид на объятую племенем и лязгом стали деревню. Но бледное лицо Эдваса поддерживающего под локоть Анну почти не изменилось, лишь немного осунулось. Он был почти готов это все увидеть, словно отражение вспомненного им сна. Ужасные видения упали в пруд его разума и погрузились на дно не вызывая волн, но ещё больше подпитывая леденящий холод охвативший его душу. В этот холоде гасли чувства и даже ярость перерождалась из огненной в ледяную. В холодную решительность отомстить. Не доброе предчувствие терзавшее его всю дорогу набирало силу и обретало краски. Вот его наполовину старый дом горит. Вот убитая мама, которую он не мог так назвать ни разу как ни старался. Вот задохнувшийся в пожаре отец, неподвижный и прикрывший лицо руками. Вот раздавленный ударом огромной палицы огра брат... нет, вот же он — идёт спотыкаясь с ним рядом. Все это лишь его страхи вылезшие наружу. Это не правда. Может быть не все правда...
Они все словно ведомые на заклание овцы шли к охваченной резней деревню, а Эдвас все вспоминал сегодняшнее тихое утро и не мог оторваться от встававших перед глазами картинами мирной жизни. Ему теперь казалось что прошли долгие годы с того момента как к ним прибежал совсем ещё мелкий Ангус Беарнс и передал записку от Дикого Грога. Он сам тогда уже убедил себя что ночным кошмарам лучше оставаться там где и положено — в темноте ночи, среди воя полночного ветра. Потому он рассудительно кивнул прочитав записку и наградил гонца куском припрятанного от завтрака пряника, а сам поспешил в свою комнату окрикивая на ходу Нэйта который наверное опять валял дурака, чтобы проверить свой походный рюкзак и заложить в него еды на пару дней вперед. Собирать в него походный скарб Эдвас начал ещё в тот день, когда узнал что отец Громвелл собирался уходить. Утром он верил что ему выдалась хорошая возможность отрепетировать свой собственный уход. Он тогда снял со стены свое единственное оружие — копьё, которое единственное было достаточно простое для его рук, как безжалостно и, увы, справедливо припечатала его десятью годами раньше Джозефина. Понимая что этого недостаточно чтобы защитить себя в путешествии, Эдвас так же скопил денег на броню — лучшую что он смог достать в деревне, подрабатывая то тут, то там по мелочи. Копьё-то ему подарил отец, причём с долгим и красноречивым напутствием что оно должен стать скорее дорожным посохом, чем пьющим кровь инструментом. Теперь казалось что сама судьба смеялась над их с отцом наивностью! Ведь он и сам верил что все будет так как сказал главный священник прихода. Копьё все ещё было для него посохом, но теперь Эдвас жалел что не попал тогда в гоблина и не убил его. Может это бы достаточно закалило его, чтобы пойти и отомстить прямо сейчас.
Солдаты говорившие о них впереди заставили ученика Громвелла вздрогнуть и замедлиться. Но брат не обращал внимания на его осторожные жесты. Все они подошли к мостику и лишь тогда замерли, задыхаясь от жгучей боли в легких. От сводящей мышцы ног усталости. Эдвас погруженный в воспоминания и мысли не заметил даже когда он успел так устать. Словно это все происходило не с ним.
Остальные были не лучше.
Даже Белла тяжело дышала, высунув розовый язык набок.
"Это плохо, очень плохо" — понял Эдвас чувствуя как снова сжимается у него в груди невидимая пружина и как слова указавшего на них странным мечом рыцаря постепенно превращаться для него в тарабарщину. Но и дураку было ясно что означает этот жест. Бросайте оружие или умрете. Запах дыма щекотал ноздри и солнечный свет казалось померк в этот момент. Эдвас ухватился за плечо брата, не давая тому сделать какую-нибудь глупость. Может быть это было лишь оправданием и по-настоящему полуэльф пытался доподлинно проверить что тот Нэйт что сейчас размазывал по лицу сопли был настоящим. А не тот, которого раздавило страшным ударом в его воображении. Или может быть посеревшему Эдвасу нужна была опора, чтобы удержаться на ногах и не рухнуть на колени. Он сжал губы в тонкую линию и порывисто вздохнув пообещал сам себе, что если даже он сам не спасется сегодня, хотя бы брат переживет этот день.
Теперь оставалось понять как этого добиться. Арбалеты в руках у солдат вызвали болезненные воспоминания об смерти мистера Беарнса. Нужно было создать защиту от стрел для него, Эдвас знал что делать. Но этого было мало — его магия лишь немного размывала фигуру, нужно было заставить врагов прежде промахнуться. Взводить арбалет долго. Нэйт успеет достаточно удалиться, чтобы никто из убийц не сделал прицельный выстрел. Решено.
"Предупредив" брата, Эдвас сделал вид что обращается к врагу, краем глаза заметив как тянет из петли топор Молчун и кричит что-то сбоку Айлинн.
– ... – он говорил на абиссале, но не мог ничего с этим поделать — лишь надеяться, что даже такая, искаженная, формула этого древнего воззвания сработает и враги замешкаться пытаясь разораться что именно он говорит. Сердце билось быстро-быстро, каждую секунду ожидая хищных щелчков арбалетов. Лунная Богиня должна была дать ему силу, он умел правильно звать её силы. Она всегда ему покровительствовала.