Высокий и чистый звук продолжает резонировать, становясь все тише. Скоро он исчезнет совсем, но пока звенит умолкшая струна, душа отдается высоким чистым словам песни, побуждая стать хотя бы на миг ближе к героям былых времен. От многих из них не осталось имен, не осталось лиц, но пока жива песня – живут и они: в это Айлинн верит всем сердцем. Она понимает, что не должна стоять и ждать развития событий, полагаясь на других: ее долг перед друзьями и самой собой – не только слово, но и дело.
С треском раздвигается пасть кустов, исторгая из себя задорно верещащего гоблина. Удар копья Эдваса проходит мимо, и бешено вращающий глазами коротышка рвет дистанцию. Кто-то – не она ли сама? – громко ойкает. Решение принято: чуть шершавая кожа ремня, на котором висит лютня, скользит меж пальцев, опуская инструмент на землю – аккуратно вешать его на плечо времени совершенно нет. Мелькнувшая идея – взять арбалет, сменяется яркой, живой, заставляющей вздрогнуть картинкой, как ее подрагивающие руки, пытаясь застрелить гоббо из-за спины Неттла, дергаются, и тупоносый болт вместо зеленокожего ломает череп полуэльфа. Анну передергивает, и свободная рука тянет из потертых ножен рапиру, прикосновение к которой на сей раз на диво не вызывает содрогания.
Чувствуя во рту посторонний медный привкус, девушка делает шаг вперед, прямым незамысловатым уколом надеясь… Она сама не знает, на что надеется, совершая отработанный на манекенах прием. Убить? Нет, не смотря на все самоубеждение, к такому ее сердце не готово. Промазать? Но тогда пострадает Эдвас или она сама. Стоит ли удивляться, что направленный неуверенной рукой удар пронзает только воздух, из-за чего бардесса «ныряет» вперед, опасно подставляясь? На удачу, зелененький не успевает воспользоваться ее ошибкой, позволяя незадачливой фехтовальщице перетечь в защитную стойку.
Поле боя разрывает чужой голос, требующий убраться, и Анна дергается, как от удара плетью. Одно дело – драться с лишь отдаленно напоминающими людей тварями, лопочущими что-то на своем наречии, и совершенно иное – с теми, кто говорит, а, следовательно, мыслит. Всегда бойкая на язык девушка мешкает, выдумывая ответ, а тот голос уже кричит от боли, командуя отступление. Гоблина впереди не нужно уговаривать, широким взмахом он заставляет полуэльфийку отступить на полшага, и незамедлительно порскает в кусты.
Первый бой завершен.
Все еще не понимая до конца произошедшее, растерянная певица оглядывается, не веря, что все закончилось так быстро и просто. Хлопок по плечу заставляет ее несмело улыбнуться, словно прикосновение подарило уверенность в благополучном исходе. Анна оглядывается на приятеля, опуская, наконец, свое оружие, блестит глазами из-под спутавшейся челки, прилипшей ко лбу – она и сама не осознала, когда опасность убить и быть убитой бросила ее в холодный пот.
- Так что, мы по…
Слова Эдваса, снова на нервах перешедшего на хорошо знакомый полуэльфийке шипящий язык, заставляя ее снова – в который уже раз? – ойкнуть, представив себе, как Нэйт, а, может, и кто-то другой, лежит распластанный на побуревшей траве, а в неподвижных глазах отражается бесстрастное небо. Покосившись в сторону, где виднелись фигуры устоявших на ногах победителей, девушка на всякий случай отводит взгляд, бросая в спешно удаляющуюся спину:
- Крикни, если все целы, а я тыл прикрою!
На негнущихся ногах подойдя к Бэлле, Айлинн притирается ногой к теплому боку усевшейся на место собаки, высунувшей большой розовый язык, и запускает пальцы в шерсть коротким перебором пальцев. В сторону ребят певица старается не смотреть, опасаясь увидеть непоправимое: о том, что она может оказаться полезной и исцелить раны, девушка даже не вспоминает.
Мокрые волосы мешают, липнут. После пары попыток утереть лоб тыльной стороной ладони она, поняв всю бесполезность таких попыток, стаскивает берет и вытирает им лицо. Аккуратная подводка глаз такого обращения, естественно, не переживает, оказавшись размазанной по скулам, чего девушка не видит. Наконец, ее оповещают, что все живы и даже целы. Тревога на лице Анны тут же сменяется широкой радостной улыбкой, а рапира, по-прежнему крепко зажатая в руке, взмывает к небесам под громкий торжествующий крик:
- Побе-еда! Защитники Викена изгнали орду гоблинов, не пролив ни капли крови! Слава победителям!
Смотреть на поверженных неприятелей девушку совершенно не тянет, и она предпочитает, подняв лютню, поспешить вместе со всеми в лагерь гоблинов: еще бы, сколько раз она читала о том, как герои торжествующе входят в оставленный лагерь неприятеля, освобождая плачущих от счастья пленников и награждая себя брошенными в спешке сокровищами. Реальность оказывается куда унылей: ни изможденных пленников, ни жаждущих освобождения красавиц, даже сокровищ почти нет.
Оглядевшись, девушка громко озвучивает свою идею, стараясь не смотреть на то, как Молчун закапывает зелененьких покойников:
- Предлагаю отвоеванное злато разделить поровну, а остальное пускай забирает тот, кто хочет. Я, например, попытаюсь книгу спасти, никто не против? А болты мы с мистером Барнсом поделим, да?
Ответа дожидаться она не собирается, свято уверенная, что знает его, а вместо этого, привлекая внимание, машет над головой обнаруженной Кеннетом бумажкой:
- А вот это мне совершенно не нравится. А что если, - широко распахнутыми глазами она обводит ребят, - эта операция – захватить в плен всех наших односельчан и под пытками попытаться узнать, где Громвелл? Только, - полуэльфийка недоуменно морщится, - почему они называют отца Громвелла еретиком? Септ, Эдвас, вы лучше разбираетесь в догматах: поправьте, если я ошибаюсь – отец Громвелл же вроде был вполне ортодоксален? В общем, к чему это я: давайте поговорим и все обсудим на ходу, а сами поспешим домой, предупредить старших о грядущих проблемах… и заодно отметить наш успех!