Сегодня утро в каморке под крышей «Смеющейся Свиньи» началось баснословно рано: девяти еще не было. Обыкновенно то, что к этому времени вся деревня давно была на ногах, обитательницу чердачка совершенно не смущало – она предпочитала ложиться за полночь или не ложиться вовсе, а просыпаться не по петухам и не по колоколу, а как того возжелает организм: в час ли, в два ли… Так что пробуждение в столь ранний час было настоящей катастрофой, особенно если учесть, что виной всему был дурной сон.
В том, что приснившееся было паршивым, Айлинн не сомневалась: сначала ей представился матушкин Рай, который, хоть и был красив – с этим она и не спорила – но, по слухам, являл собой донельзя унылое и праведное место, где широкой душе бардессы было негде развернуться. Да еще и этот ангел, который, наплевав на нее, сделал ей больно – ну чем не символическая аллегория угрозы благостных мест? И мало всей этой чистенькой, красивой скукоты, так еще из ниоткуда в него всякое зверье полезло, причем в господской одежду: ау, голова, что с тобой творится, если ты представляешь такое?
Последние минуты перед резким пробуждением, омраченные фантомной, но от того не менее острой болью, были достойны кисти самого отца Громвелла: ангелица снизошла во тьму и покарала нечисть прям той же косой, что сжимала в руках. Торжество добра, света, справедливости и все такое – хоть сейчас с амвона вещай глубоким густым голосом, чтобы все нечистые, беспокойные и ленивые прониклись, убоялись и исправились. В общем, дурной был сон, дурной и странный своей осмысленностью и завершенностью.
В том, что ночное видение есть плод ее больной фантазии, а не божественное откровение, девица не сомневалась ни на унцию. Посудите сами: Пепельная Госпожа, да будут даруемые ей чувства всегда остры, такую благоглупость и праведность ниспосылать не будет, а Матушка откровенничать с той, кто верит в нее только для приличия, уж точно не станет. Анна решила, что все дело в том, что она толи услышала что-то, толи вспомнила одну из фресок, толи просто припомнила прочитанное когда-то, и на основании этого и представила себе в ярких красках и Рай, и ангела, и Паучиху с чудищами. В конце концов, снятся же ей услышанные кансоны да прочитанные книги, и как ярко, образно! Вот и сейчас так вышло, и проблема только в том, что сон уж больно непривычный. Но бывает и так, верно?
Взлохматив пятерней волосы, полуэльфийка размашистыми шагами начала мерить комнатушку, прикидывая, как можно переложить сон на балладу, но вскоре решила, что смысла в этом нет: такой благообразный сюжетец пристал церковным песнопениям, а не трактирной музыке, а, значит, был совершенно бесполезен. Решив так, Айлинн согласно кивнула ожидаемо молчаливой стене и, насвистывая, принялась одеваться в ритме чего-то похожего на танец. Сочтя себя готовой к выходу в люди, она умылась, навела на скорую руку марафет и практически скатилась в общую залу, произведя среди прислуги настоящий фурор своим ранним появлением, да еще в относительно бодром виде.
Все работники «Свиньи» дружно решили, что безалаберная певица все же слишком уважает Дикого Грога, и только благодаря его просьбе явиться на следующий день на «важную беседу» прервала свой традиционно длинный сон. Об этом девушке и объявили, посла чего та, хлопнув себя по лбу, скороговоркой протараторила: «Дядя-Грог-звал-я-забыла», и шеметом ринулась обратно в комнату под надсадный скрип старых ступенек, которые она предпочитала перепрыгивать по несколько.
Вскоре улыбающаяся до ушей Анна спустилась вниз, одетая в свой сценический наряд: белую рубаху с пышными рукавами, тонкие кожаные штаны, заправленные в высокие сапоги с медными клепками, жилет с затейливым шитьем, и неизменный алый берет с пучком петушиных перьев. Золотые и серебрянные украшения она, естественно, тоже не забыла. Облик «героя, готового к приключениям», дополняли верная лютня, кинжал в потертых ножнах, выигранный однажды в кости у заезжего наемника, да переброшенный за спину арбалет – самая опрометчивая из трат, как иногда в порыве чувств жаловалась полуэльфийка.
С неизменным аппетитом позавтракав, девушка отправилась к месту встречи, вполголоса распевая более чем фривольную «Русалку», и наверняка явилась бы вовремя, если бы не неожиданные помехи. Надо было поинтересоваться, как здоровье младшенького у тети Марты, помочь старенькому Фаррелу придержать доску, отпавшую от забора, пока тот приладит ее на место, потрепать вихры играющим в рыцарей мальчуганам, перекинуться парой слов с идущей от колодца Иззи… Столько дел, столько дел! Естественно, на встречу Айлинн пришла с самой последней, только чудом не опоздав дольше, чем на пять минут.
Приметив остальных, она уже издалека замахала рукой и звонко закричала:
- Всем здрасти! Я уже тут! И я готова ко всему!
Протиснувшись мимо ребят, она, сверкнув зубами в довольной улыбке, крепко обняла охотника:
- Здрас-си, дяль Грог, прочтите, что задержалась!
Развернувшись на пятках, она повернулась к остальным, довольная и веселая:
- Кеннет, дружище, давно не виделись! Братики, рада вас видеть! Есть что интересное рассказать? Септ, привет, как сам-то, гулял ночью? Оуэн, доброго-доброго! И вам, дядь Барнс, тоже от всего сердца привет! Ну, что тут у нас?
«Что тут у нас» объявил Грог, пространно и подробно изложив свою идею. По мере разговора лицо девушки, все это время отстукивавшей носком сапога какую-то мелодию, становилось все довольнее и довольнее, как у кошки, объевшейся хозяйской сметаны: теперь, когда у нее появился шанс на всамомделешний подвиг, упускать его она не собиралась, даже если для этого придется выйти против хобгоблина.
Айлинн уже набрала воздуха, чтобы громко и пафосно объявить о своей готовности защищать родной дом, как в разговор встрял Нэйт, на корню похоронив красивую речь и заслужив тем недовольный взгляд. Но чем больше говорил сын священника, тем вытянутей и удивленнее становилась лицо девушки: парень почти один в один пересказывал ее сон! Было, с чего удивиться, особенно когда Кеннет и Эдвас, каждый в своей манере, поддержали его! Полурослик полагал, что это Нэйтовы проделки, полуэльф и охотник видели во сне божественную волю: правда, толковали они ее по-разному. А сама бардесса теперь не знала, что и думать: в одночасье ее сон оказался всеобщим!
Впрочем, она скорее склонялась к версии, что ночной кошмар этот – проделки какого-то мага: может, Нетлла-старшего, а, может, кого-то чужого: богам до Викена уж точно дела нет. Оставалось припомнить, доводилось ли ей читать о чем-то подобном. Как бы то ни было, версию свою она пока предпочла держать при себе, тем более, что между Кенни и Грогом разгорелась перепалка.
- Постойте-постойте, - торопливо вклинилась она в разговор, - Дядь Грог, ну не ругайтесь на Кеннета! Я, если бы так рано не подскочила, чтобы успеть к вам, тоже явилась не жрамши, и тоже не отказалась, чем перекусить. А на исчезновение яблок внимания не обращайте, - махнула Анна рукой, словно отгоняя мысли, - ну пускай даже кто из наших проголодался и взял себе парочку, что с того? От хозяина уж точно не убудет: Викен мы, али нет? Варим сидра столько, что утонуть можно, али нет? Да мелочи это, чес-слово!
Не делая никакой паузы, певица забросала мужчину градом вопросов:
- Вы лучше скажите, нас и вправду будут героями считать? Это ж точно подвиг? А в какой стороне вы их следы видели, далече-то? Посоветуете что-нибудь, как с ними сладить? А можно мне что-нибудь другое в награду, а то ж я ведь и так в «Озорном Кабане» столуюсь за работу? Ну, просто за геройствование?
И, это… - в смущении поковыряла она носком сапожка землю, опустив очи долу, - а я не сильно обнаглею, если попрошу одну из рапир тети Джо? А ну вдруг как зеленые ко мне р-раз, и вблизь подберутся, обидеть решат! Мне что их, ножичком пугать? Не поверят же! А с рапирой я буду у-ух, опасной! Я же ходила к теть-Джо, тренировалась, правда-правда!