4 июня
Ты открыл глаза и увидел голую сухую землю. Ты лежал на ней, лишь немного приподнявшись на руках и видел каждую трещину от беспощадного солнца. Гляну в небо, Аки бы увидел лишь рыжие пылевые облака, которые закрывали болезненно-желтое солнце. Позади стоял полуразрушенный черный храм непонятной архитектуры, выложенный из щербатых каменных блоков. Крыши не было, а сам храм был скорее западный, чем синтоистким, однако Аки был уверен, что ни к одной известной религии это здание не принадлежит.
Впереди же... Кажется, Аки лежал на каком-то горном выступе, который разделялся на три отдельных выступа, чем-то напоминая птичью лапу.
Слева землю устилали трупы каких-то средневековых рыцарей, чье число становилось все больше к самой крайней точке, превращаясь в настоящую гору. Разрезанные, с вывороченными кишками, истекающей гекатомбами крови... А на вершине "горы" была воткнута катана с нежно-фиолетовой рукоятью. Пойдя этим путем, Ёсимуре придется шагать осторожно, чтобы не подскользнуться на крови, стекающей с утеса в такой же алый океан, слушая дикие, агонизирующие крики. Кровавое, ужасающее зрелище...
...медленно перетекало в центр, где на вершине утеса стояла одинокая фигура. Могучая, сильная, с гордо выпрямленными плечами. Но – одинокая. Нельзя было ничего рассмотреть, кроме алого плаща, чьи полы оборваны, и невероятно знакомого символа – схематично нарисованного черного "пылающего" черепа без нижней челюсти с несуразными "острыми" очками. Пойдя вперед, Аки услышит мерный и могучий шаг легионов и почувствует дрожь земли от поступи армий снизу, которыми будто командует человек на утесе. От великолепного парада тянуло чем-то вдохновляющим, но "генерал" источал лишь пустое одиночество...
...которое полностью пропадало, стоило взглянуть направо. Этот утес отличался от остальных – пространство вокруг занимала непроглядная тьма, но откуда-то сверху падал яркий солнечный свет, словно от прожектора, освещавший белую античную подставку с такими знакомыми заостренными оранжевыми очками. Пойдя к ним, Аки придется тщательно выбирать, куда наступать, чтобы не сорваться с уступа. Он не будет видеть ничего, кроме постамента. Он не будет слышать ничего, кроме собственного сердца. И он не будет чувствовать ничего, кроме животного страха.
Коснувшись катаны – ты обратишься кровавым водопадом.
Коснувшись фигуры в плаще – и она растворится миражом.
Коснувшись очков – все затопит свет.
А затем – ты проснешься.
Посмотрев время, ты увидишь, что сейчас – восемь часов утра и три минуты. Сегодня уроки с первого – он начинается в восемь часов тридцать минут. Тебе до него две остановки... Или минут 20-30 быстрым шагом. Вы с кузеном жили в одной комнате – его кровать уже была заправлена. Шторы в комнате – открыты. Неужели Шоджи или хотя бы Каору даже не удосужился разбудить своего двоюродного брата? В любом случае, ты уже опаздывал и стоило подумать, чем рискнуть – либо максимально быстро собраться и пропустить утренние процедуры, а также завтрак (если со вчера вообще что-то осталось), либо опоздать на первый урок и подойти ко второму. Первым был урок истории и Ямамото-сенсей достаточно суров в обучении. Он опоздание без причин определенно запомнит...
Ты открыл глаза и увидел голую сухую землю. Ты лежал на ней, лишь немного приподнявшись на руках и видел каждую трещину от беспощадного солнца. Гляну в небо, Харуки бы увидел лишь рыжие пылевые облака, которые закрывали болезненно-желтое солнце. Позади стоял полуразрушенный черный храм непонятной архитектуры, выложенный из щербатых каменных блоков. Крыши не было, а сам храм был скорее западный, чем синтоистким, однако Харуки был уверен, что ни к одной известной религии это здание не принадлежит.
Впереди же... Кажется, Мураками лежал на каком-то горном выступе, который разделялся на три отдельных выступа, чем-то напоминая птичью лапу.
Слева утес медленно превращался в асфальтовую дорогу, в конце которой был небольшой домик в традиционном японском стиле. Это был определенно не синтоистский храм – однако похожий, разве что чуть более крупный, стоял в школьном парке. Несколько лет назад там был чайный клуб. Ходят слухи, что в последние его годы там была всего одна девочка, которая разговаривала сама с собой. Вокруг утеса медленно росли небоскребы какого-то города, а внизу ходили странные фигуры. Внутри домика в позе сэйза, спиной ко входу, сидел голый мужчина с развитой мускулатурой. Голова была отрезана, но как-то странно – она висела на полоске коже и словно покоилась на правом плече. Из поясницы выходил кончик меча. Обойдя его, можно было увидеть, что мужчина (чье лицо было скрытно непонятной тьмой) сделал сэппуку – живот был разрезан крест накрест. Зрелище было не из приятных, но при этом Мураками невольно проникался уважением...
...совершенно не похожим на уважение, которое он мог бы почувствовать, глянув на центр. Там был не утес – там была взлетная площадка, чьи границы очерчивали металлические поручни. Вкруг "утеса" был океан – тихий, спокойный и невероятно синий. Где-то в небе слышался крик чаек. На вершине утеса стоял какой-то необычный белый самолет с красным солнцем по бокам, больше похожий на ракету – Мураками мог бы легко забраться в кабину пилота и увидеть там незнакомого молодого улыбающегося японца, на лбу которого была повязана хатимаки – белая головная повязка с красным солнцем, а на шею повязан белый шарф. Ты узнал его...
...но прежде бросил взгляд направо. Этот утес уже напоминал какой-то металлический балкон, на котором стояли пятеро людей в офицерской военной форме этак семидесятилетней давности с катанами на поясе. Центральный из них что-то вещал на японском, но, как ни вслушивался Харуки, он не мог понять речь. Если бы он пошел туда, то увидел бы, что он вещает это безликой толпе солдат, что не шевелилась и, казалось, вовсе игнорировала явно пламенную и яростную речь. Подойдя к солдатам, ты мог заметить на их головах белые хатимаки без алого солнца, с явно нанесенными вручную кандзи "Семь жизней для страны", которые можно было прочитать и как "Даже если я перерожусь семь раз, я уничтожу врагов императора и верну милость стране". Ты мог чувствовать равнодушие – а мог чувствовать столь знакомое чувство адреналина и желание действовать.
Коснувшись катаны – ты увидишь улыбку, пробившуюся сквозь темную завесу вместо лица.
Коснувшись пилота – тебя поглотит взрыв.
Коснувшись офицера – ты разложишься на мириад белых частиц.
А затем ты проснешься.
Посмотрев время, ты увидишь, что сейчас – восемь часов утра и три минуты. Сегодня уроки с первого – он начинается в восемь часов тридцать минут. Ты довольно быстро вспомнил, почему тебя не разбудила бабушка – она каким-то чудом смогла заставить отца начать курс лечения от алкоголизма и теперь каждый месяц ровно в понедельник она поднимает отца и они вместе в 6 утра едут в клинику, надеясь, что Харуки сам сможет проснуться. Раньше получалось... Но сегодня нет. А до школы три остановки и быстрым шагом идти 30-40 минут... В любом случае, ты уже опаздывал и стоило подумать, чем рискнуть – либо максимально быстро собраться и пропустить утренние процедуры, а также завтрак (если со вчера вообще что-то осталось), либо опоздать на первый урок и подойти ко второму. Первым был урок истории и Ямамото-сенсей достаточно суров в обучении. Он опоздание без причин определенно запомнит...
Ты открыла глаза и увидела голую сухую землю. Ты лежала на ней, лишь немного приподнявшись на руках и видела каждую трещину от беспощадного солнца. Гляну в небо, Торако бы увидела лишь рыжие пылевые облака, которые закрывали болезненно-желтое солнце. Позади стоял полуразрушенный черный храм непонятной архитектуры, выложенный из щербатых каменных блоков. Крыши не было, а сам храм был скорее западный, чем синтоистким, однако Хитоцу была уверена, что ни к одной известной религии это здание не принадлежит.
Впереди же... Кажется, Торако лежала на каком-то горном выступе, который разделялся на три отдельных выступа, чем-то напоминая птичью лапу.
Слева утес по мере продвижения все больше покрывался снегом – и ветром. Могучим, опасным и диким – это было ясно еще до того, как Хитоцу туда вступила. Если бы она пошла дальше, то столкнулась бы и с промораживающей до костей холодом, и с острейшими снежинкам, которые хлестали кожу. Внизу была видна лишь бесконечная пропасть, а на горизонте возвышались снежные шапки гор. В конце своего пути она бы узрела странное копье, парящее над землей – с темно-зеленым "древком" (хотя очевидно, сделано оно не из дерева) и с бело-голубым лезвием, у которого была наточена лишь одна сторона, а половина металлической части была всажена в древко и выдавалась лишь с одной стороны. Кажется, им предполагалось в первую очередь рубить...
...но если взглянуть в центр, там можно было узреть и нечто иное. Это была... Корчма. Такое древнее деревянное здание, где можно было найти приют на ночь путнику. Идя к ней, Торако бы почувствовала дыхание летнего тепла, стрекот сверчков. Здесь царила ранняя летняя ночь. Приоткрыв дверцу корчму, Торацу бы увидела, что её встречает в позе сэйза мелкая девчушка с саму Хитоцу ростом, чье лицо было словно перечеркано белым маркером. Стоит Хитоцу подойти поближе – и неизвестная глубоко, почти до пола поклониться, после чего исчезнет, оставив лишь наряд...
...а справа, тем временем, была пожар. Пламенное кольцо окружало небольшой синтоистский храм. Под утесом текла река и когда-то с него открывался чудесный вид на зеленые холмы. Но теперь этот опустевший храм скоро пожрет огонь. Впрочем, проход в этом кольце пламени оставался – единственная тория сдерживала натиск стихии. Если ей хватит решимости пройти, то она сможет подобраться к храму через эти алые врата... И услышит дикий рев чего-то могучего, жестокого и опасного. Пройдя к храму и обойдя молитвенник, она увидит, что утес, на самом деле, дальше – и на самом его краю находится колокол, из-под которого видны чьи-то ноги. Сделав еще несколько шагов, она вновь услышит чей-то рев. И помимо ярости и звериной жестокости сможет, при желании, разобрать в нем отчаяние.
Коснувшись копья – из-под ног уйдет земля и начнется падение в бездну.
Коснувшись одеяния – услышишь треск костей и потеряешь сознание.
Коснувшись колокола – поглотит пламя, что сплавит с колоколом.
А затем ты проснешься.
Посмотрев время, ты увидишь, что сейчас – восемь часов утра и три минуты. Сегодня уроки с первого – он начинается в восемь часов тридцать минут. Тебя никто не будил – мама уехала на соревнования в пятницу и сегодня должна была вернуться, а сестра живет при храме, посменно с другой молодой мико – они меняются каждые две недели. Странная традиция, учитывая, что они обе все равно участвуют во всех ритуалах. На своем телефоне Хитоцу могла увидеть сообщение и пропущенный звонок от Йому – кажется, это все, на что её хватило. До школы пешком добираться долго... Это мало того, что еще чуть ли не другой конец города, так еще и сама Торако не шибко быстрая. Собственно, у неё два выбора – либо подойти на поздний автобус и опоздать немного, либо провести утренние процедуры, позавтракать и прийти ко второму уроку. Ямамото-сенсей, учитель истории, конечно, будет недоволен... Но какая разница?