Сама Ирия, когда Лешат отказался от помощи, вернулась к котлу, задумчиво, будто вовсе забыв, что делает, положила себе похлебки, также задумчиво и вычерпала миску до дна. На вопрос Лешата лишь головой помотала да отмахнулась, мол, какой еще "бог". Мысли ее точно были не о боге, еде или отдыхе. Чем темнее становилась ночь, тем беспокойнее - Ирия.
Машинально потянулась она к травам, достала всё, кроме зверобоя, передала Бабочке, да принялась миски намывать. Движения ее были отрешенными и словно наспех. Она всё чаще поглядывала на дверь и будто места себе не находила.
Вот собрала Ирия все миски горочкой, едва обтерев от воды, да понесла на полку.
- ПРИВЕЛА? - зычный басовитый окрик раздавался за пределами домика, но будто со всех сторон разом. Ирия побледнела, с громким стуком выронила все миски, те разлетелись на черепки, а сама она закрыла руками уши и зажмурилась, как от сильной боли.
- ОТДАВАЙ! - голос обволакивал всё - лес вокруг, хижину, проникал сквозь стены, лез в щели и, закрывай - не закрывай уши, раздавался в голове.
- Нельзя вам здесь быть, да куда ж я вас на ночь-то дену, - зашептала Ирия и сразу из насмешливой властной хозяйки превратилась в напуганную съежившуюся девушку, которую тронь и без чувств упадет - так на нее действовал этот голос, грубый и совершенно неземной. Она по-прежнему не отнимала ладоней от ушей и побелела лицом еще пуще прежнего.
- ОТДАВАЙ! - тем временем снова потребовал голос. Только сейчас заметили путники, что поглотил этот голос все остальные. Смолкли песни Асгейра, крики и плач Ингваровой дочки.