Ингвар резко остановился. Он уперся спиной в стену и запел. Он пел колыбельную, одну из самых известных, чтобы любой мог ее без проблем узнать. Его голос снова изменился, он стал плавным, только теперь это был не мед. а горький хмель. Песня лилась и лилась, а Бабочка могла видеть, что голова у кузнеца болтается словно у лишенного ума, направляясь то в одну. то в другую сторону, словно стараясь увидеть то, чего нет. А еще из его глаз лились слезы. Это не были рыдания или всхлипы и от этого становилось еще страшнее. Громадный мужчина словно сам не замечал влаги, стекающей по щекам.
Наконец колыбельная кончилась. Но движения оставались такими же странными.
- Не бойтесь. Вам уже нечего бояться.
И снова голос превратился в каркающий.
- С кем ты говоришь, дева битвы.
Но ответа он ждать не стал. Снова горький хмель разливался в воздухе, снова своды лаза почти тряслись от громкой песни. Только не было теперь слез, не было беспорядочных движений. Глаза были закрыты, а в движениях была решимость. Такая же решимость, как встречается у тех кто заходит в холодное море, не планируя вернуться обратно.