Поляна, на которой очутились кузнец да воительница можно было назвать обычной, только если глаза закрыть и больше никуда на всем белом свете не глядеть. Верно место это многие годы питалось соками, взгляду человеческому не видимыми, словно пролила здесь свою кровь сама Сиф. Оттого, куда не взгляни, всё источало силу, дотоле не виданную.
Цветы вдруг стали до того яркими, что резало глаза. Птицы, казалось, не просто свистели да чирикали, а что-то пели на неизвестном древнем языке, повторяя одни и те же слоги то громче, то тише. Земля дышала: то поднималась, то опускалась медленно морщинистая сухая ее грудь. От этих медленных волн кружилась голова. Деревья, что росли вокруг и которым повезло плодоносить и цвести круглый год, тихо шелестели листвой и шелест этот, больше похожий на шипение, сливался со странной песней - заклинанием птиц, убаюкивал и делал мысли медленными. У подножия стволов, источая горьковатый аромат, прячась в мягкой траве, покачивались шляпки грибов*, ядовито красные, пурпурные, голубые. Приглядевшись, можно было увидеть сеточку сосудов под яркими шляпками, по которым, словно кровь, струились из-под земли сверкающие нити силы, что захватила эту поляну раз и навсегда. Словно золотые волосы богини плодородия, глубоко проникающие в недра земли и несущие оттуда мощь, неподвластную человеку.
Ревдис видела, как эти золотые сосуды сетью разбегаются под землей, напитывая всё живое, проникая в сердце водоема, расходясь к корням, протягивая нити к ним с Ингваром, словно чувствуя, что там, внутри двух человеческих тел уже поселились капли силы, связывающей всех воедино.
Ингвару же открылось, что яма в земле, через которую они оказались здесь, никуда не делась. Зияла то ли берлогой, то ли широкой полостью под корнями деревьев, что окружали поляну, да только не забыл он еще, как летели все трое кубарем вниз. Вдруг теперь наверх карабкаться придется? Под землей, что пронизана корнями, пропитана странным элексиром богов, делающим всё вокруг невероятно живым и ярким.