На распоряжение хэрсира быстрокопейная дева только равнодушно пожала плечами – мол, дело твое, конечно, а я предложила, как можно обмануть любое колдовство. А вот упоминание о следах, напротив, вызвало мелькнувший в глазах интерес: далеко не каждое создание из легенд, которое можно было бы заподозрить, что оно играется с хирдманнами, не оставляет свой узор на морщинах снега. Правда, далеко не каждый из таких «весельчаков» пошел бы на убийство… Этой мыслью Бабочка и поделилась:
- Поймаем. Только, Бьёрн, обращу внимание на то, что шутник и убийца могут разниться. Возможно, ловить понадобится двоих.
На этом предостережении Ревдис сочла свой долг перед отрядом исполненным, и снова, в который уже раз за этот долгий день, сменила копье на лук, сочтя, что для охоты на злокозненного колдуна стрелы всяко лучше, чем попытка проткнуть того насквозь. На всякий случай, если события будут разворачиваться стремительно, дева наложила стрелу на тетиву, готовая подстрелить любого чужака. Держаться при этом она старалась недалече от избранного старшим Бьёрна: пускай тот решает, живьем ли брать нечисть, каленой ли стрелой ногу пробить, чтобы быстро не бегал, а то и вовсе запечатать уста вражины оперенной смертью.
В сердце воительницы скользким ужом вертелось понимание, что не все враги боятся железа – многим творение рук человеческих столь же опасно, как медведю-шатуну укус одинокого комара. Осознавала она и то, что не все создания девяти миров, даже оставляющие следы, видны. Но знать и действовать так, как возможно, и, понимая возможную тщетность усилий, отказываться от сопротивления – разные вещи. Дочь Гудлейва, упрямая и фаталистичная, пасовать перед кем бы то ни было не собиралась: она попытается, а там уже асы рассудят, была ли она права, не сдаваясь ни перед кем и ни перед чем.