Все слова Лешата целительница проигнорировала, совершенно погрушенная в свои действия.
…- Ну вот и все, теперь можно перевязывать и утеплять. Следи при этом, чтобы повязки не вспотели и не намокли, иначе не холоде это может быть опасно: обычный холод ранит раненную кожу так, словно пришел из самого Нифльхейма. Закончила? Повторяешь: Перта, Урдиз, Дагаз,Урдиз, Анзуз. Теперь, - порывшись в суме, Бабочка достала берестяной сверток, в который оказались завернуты сухая веточка и пара засушенных разлапистых листов, уже покрошившихся, - касаешься этим повязок, чтобы обережно завязать лечение на силу трав. Папоротник означает тайну – и пускай лечение будет сокрыто от посторонних, и никто злым словом не прервет его. Орешник же есть молодая сила и лихость – им мы передаем тому, о ком заботимся, эти качества, которые помогут раненному быстро восстановиться. Ну, все.
Поднявшись с земли, воительница убрала обратно в котомку все ее содержимое и, отряхнув сапоги от снега. Посмотрела на Лешата, кивнула своим мыслям и, подняв плащ, укутала в него следопыта:
- Сиди и грейся, Зоркоокий, тебе пока что нельзя, чтобы дыхание хлада касалось тебя слишком сильно. Наберись терпения – я подберу тебе что-то из одежды.
Подойдя к мертвым телам, Ревдис поморщилась и поначалу даже действовала, зажав нос пальцами, но вскоре поняла, что одной рукой сноровисто раздеть неподвижные, задеревенелые тела у нее не выйдет, так что, вздохнув тяжко и скорбно, была вынуждена продолжать, вдыхая запах гниющей и подгорелой плоти. Воительница решила не мелочиться – видя, что все погибшие были так или иначе убиты, она не стала разбираться, на ком одежды в большей сохранности, и чьи рубахи и куртки лучше всего подойдут чуть не сгоревшему заживо Лешату, она просто и незамысловато сняла весь верх с мертвецов, а потом одной большой охапкой принесла следопыту.
- Подбери себе то, что больше подходит – я помогу одеться, чтобы движениями своими ты меньше беспокоил ожоги. Потом отдыхай и подсядь поближе к костру, - сухо и деловито сообщила дева щита.
После того, как уход за раненным будет закончен, копейщица планировала помочь Ингвару: молчаливый кузнец разрывался между обустройством временного лагеря и приготовлением ужина. Похлебка, даже приготовленная из сухих запасов, требовала постоянного внимания, которого ей оказать по понятным причинам не могли, и, если не повезет, могла перекипеть и весело убежать, не только оставив отряд без горящей пищи, но и сведя на нет все потуги по разведению костра. К тому же у запасливой дочери Гудлейва были с собой мешочки не только с целебными, но и с ароматными травами, а даже с выпаренной морской солью – а ничто так не красит блюдо, как специи. «С хорошими приправами, - шутила Ревдис в те нечастые часы, когда пребывала в хорошем настроении, - можно и свой собственный пояс съесть и не подавиться, а уж нормальная еда и вовсе покажется пищей асов».
Рассуждая так, быстрокопейная дева нет-нет, да поглядывала на покойников – не поднимутся ли они до срока прежде, чем соратники предадут их огню? Оружие свое верное она поэтому держала подле себя, предпочитая, в случае нежданной опасности, встретить ее во всеоружии.