Ожоги были из тех, что легко поддаются умелым рукам знахаря. Ревдис же лечила столь быстро, что казалось, будто у неё было четыре руки - Лешат даже не успел закоченеть. Только вот жар сражения вскоре сменился лихорадочным ознобом, сквозь который мнилось следопыту, будто касаются его ожогов не только прохладные сухие руки женщины, но и теплые ладошки поменьше, да и разговор Бабочка, кажется, вела не с ним.
Времени наблюдать за искусством, облегчающим жизнь воина, у остальных не было. Место, где проливали кровь славные стражи Эрве Ордал, запомнило их боль и даже аппетит здесь будто бы поубавился, уступив смрадному запаху. Проиграв очередную битву, стражи стали вести себя, как настоящие покойники - вонять и разлагаться. Тем не менее, погребальный и обеденный костер решено было возвести на одной поляне, которую обступили со всех сторон любопытные чернеющие во тьме стволы деревьев. И как не видели те давным-давно своих листьев, так и лес содрогнулся удивленно от человеческих голосов, отвыкнув от жизни.
Покуда Ингвар кашеварил, подбрасывая в костер ветки, собранные возле поляны, Бьёрну пришлось отлучиться чуть дальше - исполинский костер требовался для умертвий, чтобы вновь не восстали те и не отправились мстить по следам живых. Бьёрн был из той породы викингов, что обладают звериным чутьём - загривком чуют, если есть поблизости враг или еще подвох какой. Сейчас лес молчал, снисходительно наблюдая, как могучий воин ищет бревна покрупнее, но казалось, будто из темноты смотрит за ним что-то не столь равнодушное.
Лишь единожды повезло Бьёрну. Последний удар топором уложил еще одно бревнышко на землю и вместе с ним почудилось хольду движение. Увидел он краем зрения, как силуэт человеческий попятился, шагнул во тьму, слившись с ней и став бестелесной тенью. Тогда и осенило догадкой - быть может следы, которые он за пределами поляны увидел, когда за бревнами пошел, не только следопыту да лучнице принадлежат?...