Особо чуткий и внимательный человек мог различать тишину. Бывала тишина спокойная, когда сердце тихо бьётся в груди, а человек понимает, что ему ничего не угрожает. Есть тишина грустная. Она звучала, когда безвозвратно уходило что-то дорогое, будь то близкий человек или хорошие и весёлые времена. В такие моменты в груди чувствуется горечь, дозы которой варьируются от случая к случаю, а в голове воспоминания чередуются со звенящей пустотой. А есть тишина тревожная, когда человек чувствует себя беспокойно, хоть и не обязательно может сказать, почему. Глаза вглядываются в укромные места, в которых могла запрятаться угроза, дыхание чуть учащённо, будто тело таким образом готовится в любой момент броситься бежать, а слух внимательно старается выловить малейшие шорохи, которые могли бы дать знать о приближении хищника. Сейчас Артур чувствовал именно такую тишину. Чутьё молило его об осторожности, поясняя это тем, что что-то не так, как должно быть.
Родителей Зеро не было дома. И это настораживало. Стараясь бесшумно ступать по паркету и ковру, Джонсон, выключив пока фонарик и подошёл к окну. Он проследил взглядом за двумя полицейскими машинами, и вновь осмотрел улицу, после чего плотно закрыл окно. Инстинкты жертвы подсказывали, что лучше уменьшить число входов в дом. Бетховен надрывал глотку, и это тоже настораживало. "Что, если он лает не на уехавшие машины, а на что-то ещё?", закрутился в голове вопрос. Но, тут же Артур помотал головой, прогоняя мысли, уже похожие на паранойю. Пожалуй, Зеро был прав, и без его трезвого мышления Артур действительно мог бы загубить свой ум, зациклившись на чём ни будь. Вновь включив фонарик, он решил пойти наверх. Однако, всё же, тихим шагом, создавая как можно меньше шума.