✨ ℨодиак И 𝓓икек 🦅
Впервые за годы одиночества, каменный дом встречал на своём убранстве любопытные взгляды и с позабытым упоением внимал живому сердцебиению. Словно старики, дождавшиеся наконец благодарного слушателя, обветшавшие стены и пыльная мебель забубнили путанные рассказы, повествуя о забытом свете давно минувших дней. Вы находили их истории в каждом запылённом футе и слышали их в каждом вздохе пожилой древесины. В скрипе старой, резной мебели слышались разномастные акценты, соответствующие нездешнему происхождению изделий. На морщинистом, посеревшем лике выцветшей скатерти всё ещё проглядывала тонкая вышивка, выполненная дорогими, качественными нитями. Брошенный посреди чаепития изящный сервиз даже спустя все эти годы умудрялся сохранять тонкую нотку пышного букета привозных, экзотических трав. Стоило вам прислушаться к пыльному шамканью оставленных вещей и гостиная заговорила с вами одним — чётким, скрипучим голосом. Этот голос говорил о семье. О трудолюбивой хозяйке, не позволявшей достатку и благородной крови вскружить себе голову и трудившейся на благо дома без устали. О маленькой, невинной душе, балованной родительской лаской. И, наконец, о строгом хозяине, прибывшем в эти места издалека ради мира и покоя, но не желавшем расставаться ради них со старыми вельможными привычками… Впрочем, остановимся пока на двух других жильцах. Тем паче что вторая комната, которую вы посетили, принадлежала именно им. Дверь подалась без особых усилий, служа не столько преградой, сколько предупреждением. Представшая перед вами картина в чём-то вторила гостиной. Посеревшие силуэты двух изящных стульев и уставленного материалами и инструментами ручного труда столика, освещаемые мутным оконным стеклом, шептали о трудолюбии хозяйки и спором обучении младшего домочадца. Из угла басовито вторил наполовину заполненный незавершенным гобеленом ткацкий станок. Детская кроватка ласково прижималась к материнской у противоположной стены, подпираясь с другого бока горбатым сундуком. Мать и дитя провели в этих стенах счастливые часы — часы игр, по которым тосковали теперь брошенные на кроватке куклы и игрушки; часы забот, о которых вздыхали запылившиеся инструменты; и даже последние часы. Вы нашли их не в центре комнаты. Это было бы слишком правильно для такого неправильного зрелища. Нет, они остались там, где были. Она сидела на кровати, а он сидел у неё на коленях. Она держала его, нежно обнимая, а он держал деревянную куклу и тоже обнимал. Такими вы их и нашли. Хотя, разумеется, они уже не могли смеяться. Плакать, впрочем, тоже. Ни гневаться, ни бояться. Но вот кричать… Они точно могли кричать. Глядя на на искажённые агонией лица, покрытые серой дымкой пыли, очерчивая взглядом неподвижно замершие в напряжении тела, вам казалось, что они всё ещё кричат. Вам захотелось, чтобы они кричали. По крайней мере это было бы лучше гнетущей тишины, в которой они пребывали на самом деле. Гротескное изваяние удерживала арматура из древесных побегов, проросших сквозь иссохшую плоть, как казалось, в считанные мгновения. Живой древесный взрыв, отнявший обе жизни, замер вместе с сердцами своих жертв, увековечив это трагическое мгновение, как будто ожидая дня, когда будет найден.
🍾 𝓓исмас И 𝕶ейн 🏑
Удар! Ещё удар! Третий! Четвёртый! Разбухшая дверь не желала поддаваться вашим с тараном усилиям, откликаясь на каждый новый приступ недовольным, чавкающим скрежетом. Сухая древесина не могла издавать таких звуков, зато вот живая, напоенная соками и всевозможной неприглядной мелкой жизнью — как раз так бы и откликалась. Впрочем, ваших алчных и любознательных амбиций подобные протесты не утихомирили. Седьмой удар внёс вас в нутро заброшенного домишки на крыльях рвения и инерции, заставив упёртую дверь повиснуть на собственных петлях. В этот момент, всё изменилось. Перешагнув порог вы как будто окунулись в другой мир, кардинально отличный от оставшегося по ту сторону двери. Серое молчание пустовавших улиц казалось неестественно безжизненным, замершим в одном безмолвном мгновении. Внутри же, словно в насмешку над неподвижным наружным образом, жизни оказалось в достатке. Более чем в достатке. В излишке. Первый же вдох наполнил лёгкие удушливым смрадом затхлости и разложения, в лицо бросились протяжно визжащие крылышками мошки. Свет, наивно влившийся вместе с вами сквозь выбитую дверь, стремительно утонул в шуршащем, копошащемся, похрустывающем и клацающем океане хитина, пророча вам схожую участь. Членистые лапки и раздутые тельца раскачивали длинный ворс укрывшего все поверхности мохового ковра, заполняя комнату зеленоватым туманом спор. Горбатые грибницы оккупировали углы и цеплялись за стены, ощетинившись тысячами остроконечных шляпок. В первое мгновение, вам показалось, что посреди комнаты стоит человек. Когда-то давно, это предположение было бы верно. Замерев на полушаге всего в каких-то пяти футах от порога, протянув ко двери руку в немом жесте мольбы, стоял труп. Огибая широкие плечи и змеясь вокруг ног, обвивая руки и заливаясь в уши, рот, нос, всю фигуру сковывали упругие древесные путы. Местами они вырывались из-под кожи, местами — обнимали фигуру снаружи, делая из гниющего тела чудовищную растительную статую. Древесина поднималась от стоп, проростая мертвеца насквозь, как с годами сквозь кладку неухоженной дороги проростает трава. Поверх истлевшей одежды поселился всё тот же вездесущий мох. Чёрные тушки насекомых копошились на всей протяжённости тошнотворной скульптуры, забегая в пустующие глазницы и выбегая из ноздрей. У дальней стены, замерев в попытке подскочить с гротескного, полуразложившегося кадавра кровати, протягивал руку второй проросший мертвец. Полы её длинного платья вросли в покрывавшую пол грибницу, пышная копна волос стала белёсым саваном — домом для разжиревших, пушистых пауков. Теперь уже невозможно было сказать, муж ли это и жена, сын ли с матерью или брат с сестрой. Люди умерли за считанные секунды, оборвав крики ужаса и боли не успев даже закрыть глаза, но жизнь вокруг них не прекратилась, даже напротив — обрела новую силу. Чудовищную силу. Вы не пробыли в домике ещё и полуминуты, а потревоженная вторжением природа уже потянулась к вам, предвкушающе щёлкая жвалами и оседая на одежде сероватыми пятнами спор. Странное ощущение позвало ваши взгляды вниз, к вашим же сапогам. Вырываясь из-под толстых моховых делянок и расталкивая копошащихся насекомых, из самих половиц на встречу вам потянулись, извиваясь, толстые древесные ростки, спеша обнять ваши стопы тугими силками. Тупой укол надавил на подошвы снизу, пытаясь пробиться к тёплой плоти. Позади, медленно отрезая единственный путь к свету, натужно заскрипела и зачавкала с таким трудом выбитая дверь, потянувшаяся обратно к косяку. Дом был рад вашему визиту. Вашему долгому, плодотворному визиту…
➕ 𝕸аранта ➕
Лес принял тебя флегматично. Деревья провожали тебя хмурым молчанием, грибы подозрительно поглядывали из-под шляпок. Это был старый лес, древний лес, сонный лес. Ему не было дела до твоей мимолётной жизни, если он вообще заметил её тусклый огонёк на кромке своих владений. Этот лес вообще не желал признавать человека как нечто значимое. Возможно, он был прав. Вопреки близости людского поселения, ты не встретила ни одного подрубленного пня, не приметила ни одной протоптанной тропинки, хотя в поисках животных и была вынуждена отойти от деревушки на добрых пару сотен футов. Лес был нетронут человеком, словно никакой деревни подле него никогда не было. Словно селяне боялись зайти под тень древних вязов и вековых дубов, тем более потревожить их. Ты шла по границе деревни и леса, выискивая жизнь, и жизнь находилась. Животные были по осенне сонными, сменившими под стать посеревшим деревьям яркие шкурки на тусклые, но были. То там то сям мелькала среди тёмных стволов буро-рыжим пятном пугливая белка. Раз или два среди опавшей листвы пробегал, шелестя пушистыми лапами, белёсый заяц. Откуда-то из укрытых плотным покрывалом теней глубин леса то и дело доносился глухой крик какой-то птицы. Жизнь была в этом лесу, да, но она не желала покидать своего тенистого жилища, как будто опасаясь заброшенного селения. В лесах бывают такие места, в которые не любит заходить зверь. Это нехорошие места. Про такие места говорят «проклятые». В этом лесу, таким местом была деревня. Эта мысль пришла тебе, когда ты вырывала на коре пожилой сосны очередную метку. Эта мысль позвала тебя оглянуться на безмолвствовавшие домики, словно чтобы убедиться, что они всё ещё на своих местах. Глупая мысль. Ведь не могла же целая деревня взять и отойти в сторонку. Не могла. Но обернувшись назад, прямо к ней, ты увидела лишь чёрную стену безмятежно поскрипывавших деревьев. Где-то совсем рядом засмеялась ворона. Ты была уже не на опушке.