Харрикейн хотел возразить - в воздухе он мог позволить себе спорить с суровым подполковником вдвое старше и крупнее себя - что нельзя просто мысленно назначить себя героем или злодеем. Что это определяется действиями и именно от того, что они будут здесь делать, зависит то, как мир будет воспринимать Асгард. Как суровую, но благородную силу с которой нельзя не считаться и которой не стыдно и не страшно проиграть, или как высокомерных небожителей, считающих, что им дозволено брать что захочется и делать что вздумается. Что загнанные в угол всегда сражаются отчаяннее всего и Штормовой Флот может опять недооценить противника, заиграться со своим могуществом и поплатиться за это своими жизнями. В лучшем случае только своими.
Он хотел спросить, что такого нужно сотворить с врагом Штормовому Флоту, чтобы перестать быть "героями Европы"? Есть ли вообще такое деяние или цель всегда будет оправдывать средства, пока под прицелом территория, обозначенная на карте другим цветом? Не потому ли Советский Интернационал считается угрозой, от которой нужно избавить мир, что их методы построения светлого будущего считаются слишком жёсткими? Кого сослуживцы и лично Карлсен видят в рядах врага? Героев? Злодеев, которых надо истребить? Просто точки на радаре, мешающие выполнить задачу? Спросить, неужели остальные хотят, чтобы противник видел в них зло, пришедшее разрушать, убивать и разграблять? Или просто не верят, что в их силах что-то изменить?
Но...
- Особенно когда у окружающих её в достатке, не так ли?, - ответил Тим на щедрую порцию, пожалуй, единственного, чем Тамиш был готов делиться - наёмничьего цинизма.
Острый нос "Мулеты" качнулся в сторону Видара-1, как будто в лёгком поклоне:
- Прошу прощения, леди. Я постараюсь придумать несколько шуток о туалетах к следующему вылету, чтобы портить воздух подобающим способом.