— Бородатый, на! Сюда руби! — тыкает Ржавонякс зелёной рукой. И тут ему её отсекают. Брызгает кровь фонтаном. Да ещё и спина заболела — что-то втыкается в неё. Тяжелеет тело, липнут веки. Перед тем, как закрыть глаза, гоблин видит, что один из нападающих впивается зубами в отрубленную конечность.
Сноу успевает подумать, что надо бы от вражин отбиться и лишь потом куда-то там прокапываться, как десяток этих самых вражин виснет на нём со всех сторон, вырывает палаш, заставляет упасть. Ещё живой пират чувствует, как плоть его рвётся под множеством зубов. А потом всё гаснет.
Дворф поворачивается спиной и не видит, что происходит с товарищами. Наметил место, ударил топором – разошлось мясо будто масло под ножом. Ещё удар, ещё. Вот и тоннель. Главное не останавливаться. Удар за ударом. И ничего, что бьёт теперь не только он, но и его, в спину. Тут тесно, не развернуться, значит путь только один — вперёд, братва прикроет. Хоть наливается Правый свинцом, а Левый и вовсе отказывается подниматься, не беда. Дворф может копать в любой ситуации. Ещё удар — будто вековым дубом по вечной горе. Теперь и передохнуть можно. Поспать. Но сначала прилечь.
А Рорга... Рорга бьёт. И сейчас. И потом. Вскидывает топор. Опускает. Вскидывает. Опускает. Вскидывает. Опускает. Повторяет этот простой ритуал снова и снова. Пока не понимает, что вот уже какое-то время лезвие встречает только трупы. И что глаза давно почти не видят от застившей их багровой пелены вперемешку с потом. И что из множества порезов, порубов и проколов сочится, по капле кровь. И что никого из живых не осталось рядом. И что кислота уже почти добралась до ног.