Массивный харрисоновский лифтер, проходя через огонь пиратского ПВО, то дёргался из стороны в сторону, уходя от встречного огня, то дрожал мелкой дрожью, принимая его на броню, а надёжно закреплённое в десантной люльке Преступление дёргалось и дрожало вместе с ним. Правда, конечно же, не так сильно, за что спасибо надо сказать амортизаторам удерживающей его «сбруи». Внутри меха внешние раздражители так и вообще ощущались чем-то далёким и не особо значительным, тем более что Рэнджи, падая прямиком на зенитки в брюхе огромного неповоротливого корабля, промахнуться по которому мог, разве что, слепой, был занят совсем не размышлениями о шансах добраться до поверхности. Рэнджи сжигал подношения. Сжигал в выдвижной пепельнице, спешно и, ограничившись лишь изорванным в клочья снимком зоны высадки, щепоткой собственных волос да парой капель ароматических масел, но все равно сжигал. Сжигал, бубнил заговоры, должные подготовить Преступление к битве, и шумно вдыхал через открытое забрало шлема штурмового хардсьюта горьковатый дым от сгоревших даров, который только и останется от него, если предстоящая схватка станет последней.
Не самая обычная подготовка к сражению, но Рэнджи и не был “обычным”; Рэнджи был спарианином; Рэнджи был "говорящим с духами". Кабина его меха, к слову, тоже была чем угодно, но не привычным всем по фильмам и документалкам кокпитом боевого механизированного шасси. Там, где у нормальных лансеров были дополнительные датчики, переделанные под себя тумблеры запуска вспомогательных систем или, на крайний случай, фотографии партнеров, у Бекона висели гирлянды изрезанных мистическими символами костяных чёток, пучки разноцветных перьев и нитки с нанизанными на них клыками, осколками лезвий и кусочками оплавленной огнемётом Преступления брони. Панель управления стереосистемой соседствовала с кнопкой активации кинетического щита, а соединённые с ней двенадцать колонок заменили собой систему охлаждения воздуха, на которую просто не хватило места. И это если забыть про закрепленный за пилотским креслом легкий пулемет с массивным дисковым магазином. В общем, нормального в мехе спаррианина было не больше, чем в нем самом.
Пусть десантирование и было для Рэнджи второй самой любимой частью лансерской жизни, первой, все же, оставалась война, так что, когда датчик готовности к высадке с красного сменился на желтый, а потом почти сразу на зелёный, он чуть не заорал от радости. Хотя почему «чуть»? Заорал, конечно же, оглашая тесноту кабины и общий радиоканал боевым кличем Белых Охотников. Дальше же все по накатанному: пепельница с тихим щелчком скрывается в глубине панели управления, тело становится на мгновение невесомым, пока освобожденный от магнитных крепежей мех преодолевает последние метры до поверхности, палец уверенно попадает по кнопке PLAY и Бекона поглощают жирные басы, прорезаемые лишь скрежетом гитарных соло, барабанным стаккато и яростным завыванием вокалиста. Поехали, значит.
– Йиииииихааааа! – кричит он с нескрываемой радостью, срывая Преступление в бег чуть ли не быстрее, чем его ноги касаются лунного грунта. – Иду на восток, подогрею краба и его здорового кореша!