- Лошадка? К ежику пошла, наверное - пожал плечами Иванов. - За вареньем. Смородинововым.
– ЙА ЭТА... ЙА ТОЖ ТУДА ХАЧУ! - заволновался Михаил, доверчиво глядя на эскулапа большими умными черными глазами. - ЗА ВА... ВАРЕНЬЕМ!...
Последовавший затем выстрел вызвал глухое ворчание медведя, прижавшего уши лапами (как видно, резких звуков он не любил, то ли памятуя об охотниках с ружьями в родной тайге, то ли о методах дрессировки, когда кнута тебе дают куда как чаще, нежели пряник - да и пряником, признаться, порой тоже бьют!). Но сдержался и просьбу Иванова исполнил, не дав волю "медвежьей болезни". На дальнейшие расспросы доктора Михаил снова поворчал и комично пожал плечами - было видно, что домик ему то ли незнаком, то ли он сейчас о совсем ином думает. Может быть о лошадке с ёжиком, а может о смородиновом варенье.
- Сивка! Сииивка, а ну подь суды, шкур-ра!
Зычный голос гусара разлетелся по туманным окрестностям и... первое время ничего не происходило. Но вскоре все трое, включая Михаила, услышали явственное негромкое ржание, доносившееся... "Вздор! Быть того не может!" - одновременно подумали Иванов с Багровским (а что подумал Михаил, сказать было трудно, но во всяком случае на его морде тоже отразилась некая задумчивость). Потому что ржание донеслось СВЕРХУ. Все трое глубокомысленно подняли головы в белесую туманную зыбь.