Кисловодскъ. Утомленный Солнцемъ курортъ. Поблизости от ресторана "У Шустовскаго"....Великое дело - слава. Можно не быть богатым, можно не пленять красотой или удалью, но суметь при этом ухватить птицу-славу за хвост и у тебя тотчас открывается тысяча возможностей, ибо твоего общества сами ищут тысячи "друзей". Не стоит, конечно, обманываться насчет их искренности и бескорыстия: это честный бартер, ты им, они тебе. Но тем не менее сделки сии бывают чрезвычайно выгодными, хотя никогда не знаешь, какие последствия будут у внешне невинного предложения. Как говорится, "если тебе кажется, что ты заключил удачную сделку с Дьяволом, пересчитай для начала свои пальцы, конечности и ближайших родственников".
Николай Васильевич Шустовский был тертый калач и не всякому дьяволу было дано обвести его вокруг пальца. Он десятки раз попадал передряги, судился, был сам под судом, женился, разводился, а всё ж таки неуклонно приумножал капитал, пока тот не стал совсем уж неприлично и непомерно огромен. В такие моменты обычно в жизни человека (который, как известно, предполагает, пока Всевышний располагает насчет него) происходит НЕЧТО: крах, смерть, драматичный (как в водевильных пьесках) поворот в личных делах, конфискация имущества в казну или еще что. Но в случае с Шустовским разочарованная публика вынуждена была наблюдать всего-навсего досрочную передачу дел сыновьям Николая Васильевича и, очевидно, львиной доли капиталов заодно, в то время как себе Шустовский-старший оставил лишь небольшую долю заработанных (если его махинации можно назвать "работой" - тут бы бомбисты-анархисты и эсеры с нами поспорили) деньжищ. Но оставил он себе и то, чего его лишить не мог ни один судебный пристав на свете - свою странную и немного зловещую славу.
В то время как большинство ресторанчиков в Кисловодске всячески пытались придать себе дух наигранной легкости и беспечности, ослепляя отдыхающих блеском столового серебра, веселенькой музыкой и очаровательными кокотками из "постоянных" при заведении, "У Шустовскаго" манил к себе совсем иными настроениями и оттенками. Здесь было откровенно мрачновато и, словно чтобы подчеркнуть этот хтоническо-макабрический настрой, ресторан встречал гостей рыком медведя Михаила - домашнего любимца самого хозяина и заодно вышибалы. Дальше их ждала узкая, как крышка гроба, дверь в столь же тесный коридор, за которым был гардероб, а потом и общий зал, также окутанный полумраком. Гостям предоставлялись различные виды кальянов, восточных напитков включая кофе, абсент, опиум и многие другие вещи, которые далеко не везде в Кисловодске можно было найти. То и дело можно было найти на мягких диванах и креслах впавших в состояние полного оцепенения бледных кавалеров и дам, узкими зрачками уставившихся на вас, словно на привидений. Также вы всегда могли найти тут всевозможных проходимцев: цыган и цыганок, явных разбойников и иных скользких типов, таинственных людей обоего пола с мистическим реквизитом, непризнанных изобретателей и юношей бледных со взором горящим - словно Шустовский нарочно собирал тут самых странных и необычных типов из толпы отдыхающих, что наводняли Кисловодск ежегодно. Причем вели себя все эти типы практически всегда вполне пристойно и тихо, за чем наблюдал сам хозяин и его работники, включая косолапого Мишу. Словом, настрой тут всегда царил самый таинственный и волнующий какие-то темные и древние струнки в душе.
По субботам, как знали все мало-мальски опытные завсегдатаи, "У Шустовскаго" устраивала "сеансы" так называемая Мадам Месмер - то ли вещунья, то ли шарлатанка, то ли из Парижа, то ли из Житомира, то ли любовница, то ли платоническая муза самого хозяина. Что именно творилось на сих сеансах было тайной, мраком покрытой, ибо очевидцы предпочитали многозначительно молчать, однако слухи ходили самые загадочные в диапазоне от рассказов про свальный содомский грех после гашения свечей до жутких повествований об оживлении мертвых и другой дьявольщине. Как оно было на самом деле - Бог ведает, но с учетом что полиция ресторан не прикрыла до сих пор, скорее всего враки это всё и Мадам наверняка была лишь самой прозаической актрисой в образе медиума, ведь подобный типаж в последние годы был крайне популярен по всему свету и неизменно приносил успех.
Настал очередной субботний вечер. Сверчки затянули в потемках свои песни и мотыльки начали пляску в свете газовых фонарей. Кисловодск погрузился в очередной вечерний кутёж, сладкий как сахарная вата, и пьяный, как шампанское, в то время как в заведении Шустовского близился час, когда всех, кроме самых важных гостей и близких друзей Мадам Месмер и "хозяина" попросят на выход, ибо начнется очередной "сеанс"...