Великое святилище Наруками было как всегда прекрасно. За счёт расположения на самой вершине горы Юго, при подъёме по длинной лестнице через традиционные врата тории открывался просто волшебный вид практически на всю Инадзуму. Мягкое синее свечение храма по ночам было видно из любого уголка каждого острова, так что неудивительно, что это место считалось святым и почиталось почти всеми, за исключением быть может жителей Ватацуми. Аккуратные домики храма стояли на сваях, возвышаясь над небольшим озерцом, соединённые между собой деревянным настилом. Главным украшением святилища была большая сакура, чем-то неуловимо напоминающая застывшую во времени лису. Нежные розовые лепестки при порывах ветра чарующим дождём осыпались сверху, создавая ощущение сказки. Священнослужительницы в красно-белых одеяниях приветствовали гостей, рассказывая, где можно покрутить молельный барабан, как правильно сделать подношения, чтобы боги услышали их мольбы, и помогая сориентироваться среди похожих друг на друга домиков.
Сегодня для Аято был насыщенный день. Прямо сейчас, где-то там внизу у города, Аяка знакомилась с кланом, которые станет её домом на ближайшую неделю. Но огромный ком дел, только увеличивающийся перед приближением фестиваля, вынудил его заняться другими делами, с которыми Тома не мог справиться как минимум в силу своего положения. Ответить на вызов главной гудзи храма Наруками, отправив туда простого слугу, вместо как минимум наследника клана, было бы жутким проявлением неуважения, и могло испортить отношения между семьёй и настоятельницей святилища на долгие годы. А участие храма в предстоящем мероприятии было жизненно необходимым. Священнослужительницы, проводящие традиционные ритуалы, приносящие удачу и благополучие, являлись очень важным элементом успеха любого более-менее крупного празднества, и этот фестиваль тоже не был исключением. В письме гудзи не разъяснила в деталях предстоящую тему беседы, но глава клана Камисато догадывался, что речь будет идти об обеспечении безопасности служительниц храма. Яэ Мико очень ревностно относилась к своим подопечным, а слухи о пробудившихся демонах вполне логично вызывали у неё опасения. Будь это обычные бандиты, выдающие себя за они, или самые настоящие злобные духи, Аято, как главный организатор, должен был обеспечить безопасность всех посетителей праздника.
Молодая девушка с длинными чёрными волосами и аккуратной ровной чёлкой взглянула на мужчину своими ясными голубыми глазами, чем-то напоминающими глаза его сестры, и ослепительно улыбнулась, отвесив глубокий поклон:
- Господин Камисато, добро пожаловать в святилище Наруками. Меня зовут Каори. Я сейчас же сообщу госпоже Яэ о вашем прибытии, ожидайте, пожалуйста.
Развернувшись, она зашагала прочь. Одеяния служительниц храма были скромными, и в то же время манящими своей непорочной чистотой. Считалось, что пока девушки служат храму, они не могут вступать в связь с мужчинами, что превращало их в желанный запретный плод для многих мужчин, и только страх перед ужасающим гневом гудзи отваживал большую часть из них. Долго ждать ему не пришлось, и буквально через пару минут Каори вернулась, и пригласила Аято следовать за ней. Они прошли мимо "главной площади" святилища и направились к большому белоснежному зданию, стоящему несколько особняком. Разувшись перед входом, девушка открыла перед ним дверь, и повела дальше по длинному коридору. Наконец остановившись возле одной из дверей, отодвинула её в сторону, и с поклоном пропустив мужчину внутрь, закрыла дверь за ним и удалилась.
Это было просторное, яркое помещение, которое сейчас практически пустовало, если не считать стола, стоящего по центру, на котором была уложена тонкая подстилка. На этой подстилке лежала на животе обнажённая настоятельница храма, прикрытая лишь узким полотенцем, подчёркивающим выступающий холмик её попки. Ширины ткани едва хватало, чтобы закрывать самые интересные места. Даже со своего ракурса Камисато смог разглядеть копчик и начало ложбинки между ягодицами. С другой стороны, наверняка, можно было увидеть и киску женщины, если подойти достаточно близко. Объёмная грудь, придавленная весом женщины, была видна не более, чем в её обычном наряде, открывая достаточно вида сбоку, чтобы завести фантазию, но недостаточно, чтобы это стало вульгарным. Её светлая, гладкая кожа блестела от масла. Две служительницы старательно массировали бёдра госпожи, пока третья занималась её спиной, нежно поглаживая ладонями от от позвоночника в сторону слегка выступающих лопаток. Руки Яэ сложила перед собой, опершись на них подбородком, её пурпурные глаза с хитрецой смотрели на вошедшего Аято.
- Аято-кун, так рада тебя видеть! Оставьте нас одних, - последняя фраза относилась к массажисткам, и девушки, коротко поклонившись, проскользнули мимо мужчины к выходу. Молодые прелестницы заинтригованно взглянули на него, когда проходили мимо, и опытный искуситель легко мог распознать тлеющее желание в их глазах. Любая из них была готова раздвинуть перед ним ноги, если бы он этого захотел, а быть может, и ублажить его сразу втроём. Вот только как на это посмотрела бы гудзи?.. Гнев настоятельницы был настоящей присказкой, и его боялись все, кроме, быть может, сёгуна. Ведь никакое положение не могло защитить от хитрой и жестокой лисы, которая всегда добивалась своего, и кроме того, была на короткой ноге с божеством Инадзумы.
Когда они остались вдвоём, Мико нетерпеливо подёргала ножкой, вытягивая ступню и подчёркивая изящные линии икры:
- Аято-кун, ты же не откажешь гудзи святилища Наруками в просьбе? Они, конечно, хорошие девочки и неплохие массажистки, но ничто не сравнится с крепкими мужскими руками. Моей спинке требуется расслабление... - её игривый тон подразумевал, что фамильярное обращение к Камисато всего лишь игра, а не попытка оскорбить его или принизить. Они были довольно давно знакомы, хотя и в основном общались только по деловым вопросам. Сейчас обстановка была явно далеко от деловой, быть может, это и сподвигло её выбрать более легкомысленный тон беседы.
- Вот здесь стоит баночка с маслом, не стесняйся, моё тело в твоём распоряжении... - хитрая улыбка, обнажившая белоснежные зубки женщины, выдавало, что двусмысленность фразы была подобрана отнюдь не случайно, а её большие глаза внимательно наблюдали за реакцией мужчины.