Садахара не искал смерти в этом бою. Но смерть нашла бы его, если бы не те, кто сражались с ним плечом к плечу. Те, кто поднялись над своим происхождением, и над тем, что им отвел жизненный путь, чтобы победить в начавшей казаться безнадежной в какой-то момент схватке. Он не мог не отдать им должного – несмотря на те барьеры, которые между ними выстроила сама история. Кто мог подумать, что он будет сражаться плечом к плечу с карракианским рыцарем и расшамранским офицером? Кто мог подумать, что он будет рисковать свое жизнью, чтобы прикрывать их, а они будут рисковать своей жизнью, чтобы помочь ему?
Это было странное ощущение. До событий на станции он привык полагаться на самого себя. До этого его соратниками практически всегда были другие воины клана Окадо. Или же те, о ком он впоследствии не сожалел, просто потому, что они не показали себя достойными его жалости. Здесь же… он чувствовал, что испытывает, за неимением другого слова в арсенале Садахары, лояльность. Настолько, что если бы Корпорация приказала вонзить клинок в спину тому же Виктору, он не смог бы выполнить этот приказ без колебаний. Он был напрямую обязан жизнью Рамбольду – и это не тот долг, который можно было легко забыть.
В общем, Садахара не знал, что ему делать с этими чувствами.
Испытывал ли он сожаления по павшим? Возможно. Пожалуй, печальней всего оказалась судьба "Копья-7" – Окада не мог понять до конца принятого им решения. Наверное, он до конца не мог понять и самого суперсолдата. Вопреки расхожему заблуждению, самураев SSC не учили стремиться к смерти в бою – их учили принимать ее как неизбежный итог жизни воина, да и любой жизни вообще. Возможно, "Копье-7" готовили иначе, и сыграл свою роль какой-то заложенный в ходе психохирургии или гипнотерапии принцип, упущенный в свое время освободителями Союза. Или же, наоборот, решение пожертвовать собой было демонстрацией той самой свободы выбора, которую некогда раб получил, и которой не хотел терять даже ценой собственной жизни.
Позже, Садахара вырежет на стене у места, где пал "Копье-7" короткую эпитафию.
Свободен выбор
Воина, чей меч сломан
Не отступил он
Куда меньше сожаления заслужил Зеад. В отличие от суперсолдата, который был одновременно похож и не похож на Садахару, Джин не вызывал эмпатического отклика, ибо казался полной противоположностью шиманцу. Он пал так же, как он жил – пытаясь сбежать от чего-то. Садахара не мог избавиться от впечатления, что, следуй Зеад плану Виктора, он был бы жив.
Поэтому Джин эпитафии не получил. Он, как и остальные лансеры, был героем для станции, и вряд ли бы панель, на которой Окада вырезал бы свои мысли, продержалась долго.
Однако до этого, стоя перед прибывшими к окончанию битвы офицерами Союза, Садахара куда больше думал о живых. И испытывал определенную досаду от происходящего. Они даже поблагодарить не успели, как приступили к вербовке. Что было неудивительно – та дорога, которой сейчас шел Союз, опиралась не на создание выдающихся людей, а на случай, который позволит этим людям проявить себя и попасть в поле зрения Союза. Сожалеть о том, что кто-то из них не родился Корпорации было глупо, поскольку их сформировала жизнь, которую они вели, но видеть, как плоды оной пожинают те, кто этого не заслужили…
Но, несмотря на тщательно скрываемые эмоции, отказываться от предложения Сибиллы он не стал. Несмотря на то, что пройденные им курсы разведки и шпионажа были базовыми, он понимал, что это шанс поучаствовать в чем-то большим, чем рутинная зачистка пиратов.
Но перед тем, как оставить свои координаты, перед тем, как связаться с SSC для получения инструкций, он поучаствовал в импровизированном ритуале. Это было данью уважения, которое выжившие заслужили. Отсалютовав бокалом с медом (пусть и держа его "шиманским хватом"), он повторил имена собравшихся.
- Битти-сан, Немати-сан, Самуил-сан, сэр Рамбольд… это было честью сражаться с вами.
После чего повернулся уже к Рамбольду и "Кардиналу"
- Сэр Рамбольд, Битти-сан, я в долгу перед вами. Если когда-либо вам понадобится надежный клинок, не забудьте об этом.