— По-моему мнению, — степенно начал профессор, по академической привычке смотря куда-то поверх голов своих слушателей, — среди собравшихся здесь уважаемых господ и прекрасной дамы на роль министра-председателя в наибольшей степени подходят двое: господин Рихтер и господин Оболенц.
— В пользу первой из названных мной кандидатур — господина Рихтера — говорит прежде всего тот немаловажный факт, что он единственный из нас ранее занимал правительственный пост, будучи заместителем министра финансов! Кроме того, из нас всех он кажется мне наименее поляризующей фигурой. Благодаря его очень интересной статье — господин Рихтер, моё почтение! — широкие слои общественности знают его прежде всего сведущего в финансовых вопросах эксперта и технократа, способного и готового попытаться удержать нашу национальную экономику на плаву в эти неспокойные времена. Это будет крайне обнадёживающим сигналом для многих, если первым своим решением это правительство возвысит на пост символического кормчего государства такого человека. Я полагаю, что на каком-то уровне — хоть они вряд ли это признают в открытую — этот шаг одобрят даже самые радикальные элементы на улицах Гданьца. Все любят процветание, если обрести эту любовь невозможно, то их второй выбор — спокойствие и экономическая безопасность. Имя господина Рихтера, по крайней мере сейчас, в наибольшей степени ассоциируется с этими двумя идеями! Избрав его министром-председателем, мы покажем обществу и миру, что, несмотря на свои крайне разные политические воззрения, мы всё ещё ставим благополучие Аллемании и её народов прежде всего. Мы покажем себя правительством народного консенсуса, готовым сплотиться за профессионалом, воплощающим в себе институциональный опыт равно и предшествующих нам кабминов, и бюрократического аппарата старой Аллемании.
— Что касается второй из обозначенных мной кандидатур, то за уважаемого господина Оболенца также говорят сразу несколько факторов. Он — франк. Не будем обходить этого слона в посудной лавке. Для многих поднявшихся под знаменем Революции непреложной истиной является то, что все граждане Аллемании должны быть равны, вне зависимости от того, кто они по крови: аллеманцы, богемцы или франки. Если наше правительство выдвинет вперёд, в качестве своего министра-председателя, именно франка, то это пошлёт звучный сигнал, что черты оседлости, гласные и негласные ограничения доступа франков и богемцев к образованию, все другие орудия угнетения национальных меньшинств — вещь прошлого. Что все они мертвы вместе с королём Ангельтом. Подобное назначение будет сигналом к объединению всех трёх народов Аллемании...
Профессор замолчал на пару секунд, как кажется, переводя дух. На секунду он обратил свой внимательный, изучающий взгляд в сторону Гутьера-Винклера и Штнирера.
— Конечно, не все политические силы нашей страны однозначно приветствовали бы назначение господина Оболенца премьер-министром. Если люди самого широкого либерального спектра воззрений и будут готовы его поддержать, то для многих консерваторов такой шаг и такая кандидатура могут показаться неприемлемыми. Персонально я бы многое отдал за то, чтобы первым министром-председателем правительства свободной Аллемании стал франк. Как ни что иное это показало бы истории и потомкам, за что стоят наши люди и на каких принципах зиждется наша Революции. В более краткосрочной перспективе это обратило бы к нам благорасположенные взгляды либеральной общественности по всему миру. Тем не менее, отставив в сторону мои личные предпочтения, я готов признать, что господин Оболенц более поляризующая, чем господин Рихтер. Одних его возвышение на самый высокий из постов увлечёт и приободрит, но других — оттолкнёт.
— Возможно, пост министра юстиции будет менее противоречивым решением. В конечном итоге этнический франк на этом посту покажет обществу, что наше правительство готово реформировать законы страны на благо всех без исключения её жителей, какая кровь в их венах бы не текла.
— Если не юстициарий, то казначей. Если мои аргументы в пользу назначения кандидатуры господина Рихтера на пост премьер-министра кажутся вам приемлемыми и этот пост не будет совмещён также с постом министра финансов, то назначение на последний господина Оболенца также может быть удачным шагом. Как экономический эксперт и технократ на посту премьера господин Рихтер будет в наибольшей степени близко работать именно с главой Минфина. Это взаимодействие будут публичным и, главное, очень и очень публикуемым. Премьер-эксперт и представитель франкской народности, его "тень". Подобный дуэт при должном освещении и тиражировании в печати может расположить к этому правительству многих и многих. И это, конечно же, более безопасный шаг, чем прямое избрание господина Оболенца министром-председателем. Господин Оболенц известен как специалист во многих сложных и технических областях. Министерство финансов традиционно полагается общественностью наиболее требовательным к техническим компетенциям своего главы. Таким образом в совокупности с господином Рихтером на посту министра-председателя назначение господина Оболенца министром финансов покажет нас миру и людям в качестве правительства высокотехничных профессионалов. Всем нравится, когда ими правят профессионалы.
Профессор Фальтенберг снова выдержал паузу длинной в пару секунд. Он поднял кулак ко рту и сделал пару сухих, спокойных покашливаний, как будто бы прочищая глотку.
— Всё в той же парадигме создания правительства консенсуса и общенародного единства, неразделённого водоразделами политических идеологий, я предлагаю кандидатуру герцога фон Ольденбург-Гданау на пост министра народного просвещения и, наконец, свою скромную персону на пост министра внутренних дел.
— Некоторым из вас это может показаться странным, парадоксальным даже, что я предлагаю закрепить за его светлостью именно что пост министра народного просвещения. Если вы дадите мне минуту, то я поясню, почему считаю такой шаг верным. В чём-то моя мысль здесь отталкивается от обратного. Взять, к примеру, посты военного министра, главы аллеманской дипломатии или министра-председателя. На каждом из этих трех возможных постов герцог будет слишком поляризующей фигурой и тревожной фигурой для многих. Точно так же, как господин Оболенц для господ справа, герцог станет красным знаменем тореадора для товарищей слева. Стань он премьер-министром, это правительство в самом уничижительном свете сравнят с отцами-зачинателями июльской монархии или даже с Луи Бонапартом. История отыгрывает себя сначала в качестве трагедии, затем — как комедия. Подобно тому, как французы короновали на свою беду Луи-Филиппа I, так же и о нас скажут, что мы всего лишь клика заговорщиков, желающих воцарения Владислава-Целестина I. Нечто подобное сразу оттолкнёт от нас самые широкие слои либеральной общественности, жаждущей республики, и сторонников других новых политических веяний. А это самые широкие круги революционной и либеральной общественности. Аналогичным образом, возглавь герцог военное министерство или министерство иностранных дел, то многие увидят в этом первый шаг с его стороны или на пути к возведению себя на престол с помощью военного переворота, или на пути к коронации при помощи сговора с иностранными державами: с двумя германскими монархиями, с Германией и Австро-Венгрией.
— Точно таким же образом аристократ — более того, особа королевской крови — на посту министра юстиций сделает это правительство парией в глазах всех тех, кто не одобряет сословный принцип устроения общества. Вне зависимости от собственной воли герцога и его политической позиции, подобное назначение будет воспринято как сигнал того, что мы предали Революцию, и не хотим ничего менять, и оставим старые дворянские привилегии нетронутыми.
— В то же время герцог известен как благотворитель. Министр народного просвещение — это во многом алмонер, ελεημοσύνη, раздающий милостыню. Уже имеющаяся репутация герцога делает его идеальной фигурой для этого поста. Подобное назначение таким образом укрепит образ нашего правительства как правительства профессионалов. К тому же министр просвещения должен будет выступать в качестве адвоката нашего правительства перед христианскими объединениями и Папским престолом. Здесь королевская кровь играет на руку герцогу. Отблеск богопомазанности расположит к нему почтенных представителей клира в нашей стране. На международной арене — Папство всегда было другом монархий и династий. Вот мои доводы в пользу назначения герцога министром народного просвещения.
Профессор выдержал финальную, третью по счёту паузу прежде чем закончить свою речь:
— Мои собственные притязания на пост министра внутренних дел: что здесь, вы спросите, я имею сказать? Мной движет всё та же логика создания правительства, способного примерить все разнообразные страты аллеманского общества и политические интересы наших, ох, столь разных граждан. Предстоящие месяцы, я предвижу, обернутся для этого правительства вызовами со стороны наиболее левых политических фракций нашей страны — вызовами со стороны идущих за ними народных масс. Многие скажут, что Революция всё ещё не достигла видимого результата и должна быть продолжена. Моё назначение на пост, контролирующий полицию и многие другие механизмы репрессии в этой стране, покажет этим широким массам и этим идейным радикалам, что мы готовы говорить. Что мы готовы договариваться и искать компромисс со всеми людьми свободного от предрассудка разума и здравого смысла. Показав, что карающий меч государства вложен в руки, более всего готовые протянуть им оливковую ветвь, мы способствуем дерадикализации аллеманских левых.