Джин стоял на носу корабля, оперевшись на фальшборт и смотрел вперёд. Серебристая луна, нагая, купалась в море, радостно плескаясь на волнах.
- Да как ты можешь… - прошептал бард себе под нос.
Он злился на луну. На её безмятежность и ребяческую радость. Как она могла резвится, так спокойно? Это ли не пляска на костях?
А может, луна была не при чём.
Джин достал лютню, стал неспешно перебирать струны. Он не планировал петь, но слова и ноты посыпались сами собой.
Заче-е-м кричать, когда никто не слышит,
Как шепчут «помоги»…
И кажется, что искры в душах нету
И мы внутри пусты…
И если нужно, хоть иногда побыть живым
То что же сделать, как ощутить что ты любим?
Сломать привычки, перестроить изнутри
И пусть всё полыхает, пусть внутри горит!
Мы можем помолчать, мы можем петь
Стоять или бежать, но всё равно гореть
Огонь моей души, не смогут потушить
И если нужно жить, то с пламенем внутри…
Пропитанный солью ветер, сносил слова барда назад, к братской могиле. И пусть слова будут им возложением. Ведь больше Джин ничего не мог для них сделать. И для себя тоже.