— Да, три недели, — серьезно ответила Руд. Она вообще большую часть времени говорила вот так — серьезно и спокойно, даже когда (наверное) шутила. Должно быть, поэтому эмоции в ее интонациях так легко читались: бедняжкам некуда было спрятаться на этой пустынной равнине. Вот сейчас, к примеру, голос девушки потеплел. — В случае Хереса это много. День за пять. Он...
(невыносимый)
... концентрированный. Жаль, что все так вышло. Классный пилот, эскадрилье будет его не хватать. Остальных... тоже, конечно.
Бренди помолчала. Наверное, не стоило сейчас вообще затрагивать эту тему. Или ничего?
— Сочувствую насчет лейтенанта Браун, — все-таки продолжила она. — Энергичная девушка и... э-э... оптимистично настроенная. Я отчего-то была уверена, что у нее психика покрепче, чем у всех нас вместе взятых. Кстати о психике. Ты случайно не знаешь, лейтенант... Вло-ди-зимирский случайно не имеет ко мне никаких претензий? Он немного странно со мной разговаривает. Может, это потому, что я не в состоянии произнести его фамилию. Я правильно говорю? Вло-ди-зимирский? Алекс-эы? Ы? — Руд кровожадно оскалилась, пытаясь правильно выговорить последнюю букву.
Дела налаживались. Наконец у Бренди появилось окно в загадочную польскую душу в виде Карла! Хорошо бы убедиться, что его фамилию она произносит правильно. "Забродски", конечно, попроще, чем "Влодзимирский". Но.