Когда Марко распахнул Зеркало Души, волшебница чуть не забыла о своем поединке: любопытство подталкивало ее бросить все и, начертив Соломонову печать, разобрать чары римлянина на составные части, чтобы установить, как и чем Тени привязываются к персоне заклинателя, и что необходимо для их призыва. Ритуал этот был стародавний, сильный, упоминания о нем встречались часто, но везде только разрозненными фрагментами, без описания техник – уже к падению Римской Империи он был забыт: в цивилизованном мире, по крайней мере. Так что любопытство исследователя, без которого не бывает настоящих магов, настоятельно требовало от Катерины досконально исследовать древнее колдовство.
Вот только для этого сначала требовалось разобраться с горгоной…
Любопытство ли, отвлекшее ее от своей дуэли, излишняя ли самоуверенность, которой Кастер страдала как при жизни, так и в новом воплощении, недооценка ли противницы тому виной – но к той ярости, той скорости, с которой вмиг потерявшая все человеческое Сфено налетела на нее, графиня Форли оказалась попросту не готова. Те удары, что должны были сбить противницу с ритма, оказались для нее не страшнее комариных укусов, и горгона даже на миг не прервала свой узор боя: если, конечно, можно назвать узором ту безумную ярость, с которой она обрушилась на Катерину соперница.
Львица Романьи просто не ожидала, что не сможет ни парировать мощные удары, ни даже изящным вольтом увернуться от них – подруга-соперница, казалось, была одновременно везде, и наносила удары добрым десятком рук. Первым из рук Сфорца вылетел обиженно звякнувший клинок, а затем и сама графиня рухнула на землю, не успевая ни сотворить щит, ни перекатом уйти. В груди разорвался болью алый цветок, за ним – еще один, и еще, еще… Катерина заорала надрывно, но крик быстро перешел в хриплый стон, совершенно заглушаемый чавкающими звуками ударов. А потом израненное тело, которое больше не держала выплескивающаяся наружу магия, растворилось, оставляя после себя нематериальную оболочку.
Скорчившаяся, надсадно стонущая волшебница, а, вернее, ее дух, видел, как горгона и римлянин, объединив усилия, прикончили оседлавшего Пегаса Персея, с ужасом осознавая, что жизнерадостный и надежный герой древности развоплощен окончательно и бесповоротно, и только благоволением Фортуны можно объяснить, что она успела одеться в призрачную плоть – иначе и над ней бы уцелевшие могли возрыдать.
Бледная бесплотная тень доковыляла до Рин и опустилась рядом с ней на колени:
- Подвела… До слез обидно, что так глупо подставилась… Хозяйка, скажи, а он… - девушка кивнула на арену, явно подразумевая того, кого та не осталось, - еще может вернуться, или…