Хироши ныл всё время заполнения бумаг. Делал он это так навязчиво, раздражающе и блестяще, что даже у вежливой секретаря хокагэ наверняка возникло к концу диалога яростное желание влепить ему затрещину и только этикет не позволял ей это сделать. Хироши же ненавидел бумажную работу. Наверное это была одна из тех причин, почему он не был хорош в работе с печатями, хотя Старик не раз пытался научить его хитростям. Увы, Хиро-кун был парнем действия, а не искусства, так что уроки почти не воспринимал. Неудивительно, что волокиту он считал настоящей пыткой. В общем, когда Хироши покинул резиденцию, остальные явно были рады этому куда сильнее, чем он сам. Впрочем, едва парень попал на свежий воздух, как нытьё с него словно рукой сняло, и команда вновь увидела жизнерадостного и весёлого парня.
- Мипфия, как мипфия, - буркнул мальчик с набитым ртом в ответ на вопрос сенсея, но тут же исправился, проглотив лапшу. - Ну, тот псих с взрывными печатями и правда мог нас всех убить. Не понимаю я этого. Он ведь пожертвовал собой не для того, чтобы кого-то спасти, а чтобы убить. Это нарушает сам изначальный замысел жизни, делает его абсурдным. Разве не ценна каждая жизнь? Он бы даже не обменял свою на чью-то еще, он бы просто... просто сделал плохо сразу всем. Это как-то эгоистично и безумно одновременно. Если на войне таких будет много, то... это будет сложно. Я не то, чтобы против убивать наших врагов, но мне бы хотелось давать достойным противникам право на жизнь... вот ты, Шу, разве тебе бы больше понравилось быть мёртвой, чем наложницей Бени-куна, который однажды станет хокагэ?
Странные философские речи от юнца были продуктом воспитания Старика. Тот часто и помногу размышлял о всяких тайнах мирозданья, покуривая трубку, пока Хироши ловил рядом рыбку. Он понимал не всё, но некоторые вещи были очевидны даже для ребёнка. Впрочем, устами детей иногда вещались истины, которые редко были доступны даже взрослым. Но могли ли оценить это окружающие? Навряд ли.
Хироши резко обернулся, активируя бьякуган, однако ничего не увидел. Странный, цепкий взгляд пробирающий до мурашек... неужели показалось? Мальчик поднял взгляд на едва видимую в это время Луну и нахмурился. Он словно увидел какой-то фантом, сложенный из кратеров. Красивая девушка с ушками кролика... что за бред? Впрочем, бьякуган ничего не уловил, да и наваждение вскоре рассеялось, так что мальчик просто пожал плечами и вернулся за еду.
- А, ничего, извините, показалось, что кто-то смотрит мне в спину. Так о чём это я? Ах да, ценность жизни... - он задумчиво поковырял в тарелке палочками и вздохнул. - Я не испытывал наслаждения от того, что убил того жирдяя, но и не сочувствую ему, так же, как придурку, который себя взорвал, чуть не убив Кими-тян. На самом деле... я вообще мало что почувствовал и это... странно? Мне кажется, что плохо ничего не чувствовать, когда убиваешь кого-то. Неправильно это. Но что-то во мне, - он положил руку на грудь, сморщившись. - Что-то во мне радуется сделанному, словно я сделал мир чище. Не думаю, что я подхожу на роль солдата, но я всё равно постараюсь исполнить свой долг перед деревней, чего бы это ни стоило.
Пожав плечами, парень вернулся к еде, бросая время от времени взгляды на Бенимару и ощущая, что в нем поднимается странное, нехарактерное для него мерзенькое чувство, что он хотел бы сейчас быть на месте друга. Даже Кимико подсела поближе к зеленоволосому принцу, и Йоко... Хироши почему-то особенно остро осознал, что расстояние между ним и любой из девушек больше, чем между ними и Бенимару. Интересно, почему его это вообще волнует? На какое-то время он залип в свои эмоции, но затем встряхнулся и решил не забивать себе голову. Наверное это потому что он живёт один и завидует тому, как другие легко находят себе друзей. Он ведь поэтому завидовал и сестре, которую все любили... в отличии от него, уродца. Старик говорил, что взрослая жизнь то еще дерьмо и очень сложна. Может Хироши взрослеет? Если дальше будет только хуже, то это - полный отстой. Мальчик даже как-то печально вздохнул, глядя на яйцо в тарелке. Рамен был очень вкусным, но почему-то он почти не ощущал его вкус.