Как-то глупо себя Мартин почувствовал. Стоит тут, живой-здоровый, по колено в трофеях (таких себе, правда, но уж каких есть), и ещё чего-то парится! Тех они с парнями убили или не тех, правильных или не правильных? Плюнул бы уже и растёр.
Да только хочется же себя на верной стороне закона почувствовать, потому как только что своими руками, выходит, закон этот разрубил. Древний. Человеческий. И ежели с верной стороны при том стоял, то как бы получается, что хорошо. А коли с дурного угла, то тогда ничего хорошего! Хотя это же сэр Уолтер определять должен. Ух, на него вся надежда.
Хагер (или Хаген?) этот что-то говорил вроде, что когда-то разбойничал. Но то когда-то. А сейчас-то что? Или честных людей в степи нет? Но ведь до города-то всего ничего осталось, а где город, там и купцы, может даже и честные.
Турберт тут ещё мешок какой-то тащит куда-то, мука что ли? Так-то Мартин пожрать не дурак был, но сейчас что-то засомневался, что сумел бы лепёшку из той муки схарчить. Проводил он сердитым взглядом оруженосца сэра Эдриана, посмотрел растерянно-осоловело на командира и, пику к фургону продырявленному прислонив, пошёл туда, откуда Рыбка кричал. Другие живые же есть. Пока этого Хагера-Хагена допрашивают, можно успеть их поспрашивать, а взамен помочь не окочуриться.
— Ловко ты... — скупо похвалил Мартин Хельги, но мысль не развил, а то глупо как-то выйдет, если в итоге окажется, что не тех порубили-постреляли, — Чё, которому тут хужей всего?
Второе уже больше для себя пробубнил. Сперва разобраться не помешает, у кого какие раны. А то может лучше сразу сэра Эдриана кликать, уточнив попутно у сэра Уолтера, надо ли вообще тут лечить кого-то.