А Рыбка опять остался лишь наблюдателем, молча переживающим свои противоречивые чувства. Пока он терялся в догадках, стрелять ему или не стрелять, Мартин уже настиг Осу, и отвесил ему такую оплеуху, что тот кувырком слетел с седла, и покатился по пыльной земле. Рыбка не сдержал краткого восторженного вскрика. Вот так тебе, бандюга, знай наших, думал он. И тут бы уж можно было расслабиться, показать большой палец Мартину, и скорей соскочить с седла, спеша принести верёвку и помочь связать прыткого разбойника, как вдруг сэр Эдриан предложил учинить жестокую расправу.
Тут-то у Рыбки и вновь всё похолодело внутри от такой перспективы. Он опять замер, как оглушённый, держа в руках ставшую уже вроде как ненужной верёвку. Он вглядывался в сира Эдриана, надеясь, что он как-нибудь даст знать тайным жестом или подмигиванием, что он не всерьёз, что он просто пугает беглеца, и с нарастающим страхом осознавал, что не видит в лице Эдриана ничего такого. Спокоен, расслаблен, и предвкушает кровавое зрелище, как будто барин на соколиной охоте, отпустивший своего любимого ястреба, чтобы тот настиг стремительно убегающего в лес зайца и растерзал его когтями и хищным клювом. Но ведь не кролик же, душа человечья! Хоть душегуб, лиходей, а всё ж человек! А самое главное - Мартин же не палач! Мартин, как и Рыбка, были людьми из простого народа, но даже таким людям противно было бы даже ходить с палачами по одной улице, а тут крестьянскому парню приказали самому руки казнью замарать.
Да и что уж там - не хотелось Рыбке видеть такую кровавую расправу. Корог вон сказал, что будет долго голову пилить ножиком, и Рыбке сразу аж поплохело от представления такой картины. Близко видеть смерть ему доводилось редко - пару раз только в детстве побыл на похоронах у соседей. Даже когда тот налёт, перевернувший его жизнь, случился, он отсиживался в подполе дома, а когда его с семьёй нашли и вызволили, с улиц уже убрали тела - осталась только кровь да пепелище. Впрочем, он видел, как инквизиторы прямо на месте сжигали пойманного друида - и даже не отвернулся тогда, хотя крики стояли страшные и запах был тошнотворный. Да, не отвернулся. Но тогда это выглядело как справедливое воздаяние за перенесённый Рыбкой ужас, а в том друиде он даже человека не видел, а видел какое-то чудовище. И ещё он был в толпе селян, никоим образом не относясь к исполнителям казни. Это совсем другое дело.
Честно говоря, Рыбка уже был близок к тому, чтобы - о, ужас! - начать перечить высокородному господину, просить за Мартина, приводить какие-то свои смешные доводы! Уже даже лицом стал краснеть заранее. Но положение спас сир Уолтер, человек намного более милосердный и здравомыслящий - по крайней мере пока его что-нибудь не разозлило. Уф, аж от сердца отлегло. С благодарностью кивнув сиру Уолтеру, Рыбка приблизился к Мартину, и протянул ему верёвку.
- В-вот. Чтоб связать его. - Проговорил он сбивчиво, передавая моток верёвки из рук в руки. - Т-только это, теперь вяжи так, чтобы он не освободился, л-ладно?
Натянуто пошутив, Рыбка натянуто посмеялся сам себе, и поспешил убраться обратно в хвост отряда, торопливо жуя свою солонину и набивая урчащий желудок.
Да, совсем не так он себе представлял свою важную и нужную службу. Совсем не так.