«Верона конечно глупа, но она не дура» - в этом была вся Надина.
И вот как ее переубедить? В принципе, это было нереально – собственное мнение для Надин было важнее всего остального, даже ее собственных глаз: если те видели то, что по ее мнению не существовало, значит, глаза моей старшей сестры ошибались. Впрочем, эта черта была свойственна им всем, да и матушке – тоже. Они никогда не ошибались, это другие ошибались, другие все неправильно понимали, это, скорее, целый мир был неправильным и ложным, но точно уж не их собственное мнение. Оно было хрустальным, хрупким и драгоценным для этих дам, и им проще было лишиться всех пальцев на руках, нежели чем признать свою неправоту… хотя бы просто для себя.
И мне было бы абсолютно все равно, если бы сейчас от этого дурацкого свойства женского мышления не зависела моя судьба. Ее тяжелый взгляд, ее надменность и рассерженность – они прогоняли меня прочь, и мне действительно не хотелось и дальше раздражать Наидину, но… Но на другом моем плече невидимой угрозой сидела та Дама, и между двух зол я решил выбрать меньшее и более привычное.
- Надин, а если прок в моей смерти все-таки есть?.. – прошептал я, глядя на сестру промокшими глазами ягненка со скотобойни. – Если все дело в кинжале?.. Надин, прошу, не дай ей. Даже если она просто меня порежет – один Бог знает, к чему это приведет!.. Молю, сестра, вы с Габи нормальные, я вам доверяю… Вы не станете меня резать – я знаю, разве не так?.. А Верона… Ведь если ей надо, то она кого угодно расчленит, Надин… А ей надо, я это по ее же словам понял, ей очень надо… Прошу, сестра…
Не получится, я это понимал уже заканчивая свою мольбу и постепенно затихая. Она не спасет меня – отправит с Вероной, ей было наплевать. Ей вообще всегда было наплевать, что еще хотеть от будущей королевы? Надину волновала только она сама, и все. Ни чья-либо жизнь, ни даже судьба государства – все вертелось вокруг нее, все падало ниц к ее ногам, все восхваляло ее прекрасные манеры, ее тонкий голос, ее невероятную красоту и замечательный вкус…
А Надина в этом всем купалась и наслаждалась этим, выдергивая из людей все новые и новые восхваления, унижая их и заставляя восхвалять все равно: ненасытное самомнение моей страшей сестры крутило целый мир на одно-единственное веретено. На нее саму. Там, в ее голове, она была главной, лучшей, сильнейшей, высшей, там она была королевой и только лишь живая матушка не давала всем ее мечтам сбыться.
Но пока Надину устраивала и роль принцессы – она была уверена, что когда-нибудь сядет на трон и все в мире станет на свои места.