- Господи, вот мы и встретились снова, да вечна будет слава Твоя, - шептал я одними губами, - да бессмертен будет дух Твой в наших сердцах… и да сгинут все те, кто… А зачем мне это повторять? Ты же ведь и так все это знаешь, и я это знаю, а кроме нас двоих тут, в моей голове, более никого нет… Но требуется же проговорить все это, верно? Ладно, прости, Господи, я докончу – мне не хотелось тебя этим как-то оскорблять, поверь. …Да сгинут все те, кто посмеет осквернить свято Имя Твое. Навеки отрину я стремленья свои ради лишь службы тебе, Господи Всесильный, навечно отдам я Тебе душу свою, ибо создан я тобой, да будет вера моя в Тебя крепка и бессменна, да не покинут меня силы мои, отданные тебе в услуженье, да будут чтиться Заповеди Твои, Господи, как чтились и чтятся мною по сей день.
Аккуратно, чтобы остальные не заметили, я перенес вес на другое колено, упиравшееся в каменный пол часовни, поскольку это уже начало тихонько ныть.
- Господи, раз уж с официальной частью мы покончили, я бы хотел попросить тебя… Хм… Сложно же так сходу сказать подобное – а ты ведь и так знаешь, о чем я хочу тебя попросить, разве нет? Хотя да, если уж просить – то стоило бы и проговорить про себя, согласен… Господи, ты сказал мне верить в тебя и только в тебя, да? Я верю, я искренне верю в Тебя, Господи, ты знаешь, ты прекрасно это знаешь, и, я уверен, ничто не сможет сломать веру мою. Ну, я надеюсь. Дальше ты сказал, что я не должен красть, убивать, завидовать и потакать своим низменным желаниям. Ничего из этого я, вроде бы, и не делаю… Потом я должен чтить и помнить свое прошлое – я помню. Я помню, как меня учили, помню, как воспитывали. Я помню, как рос, как охотился в лесах, как играл в замке, как учился и как верно молился тебе каждые утро и вечер, как и положено. Я помню все это и чту, Господи.
- Ты сказал: «Смирись с настоящим». Я смиряюсь, каждый день. Порой мне бывает нелегко, порой мне сильно достается от одной из сестер или же даже от матушки – но я смиряюсь, я принимаю это, я не отворачиваюсь от своей жизни и верю, что и мне и им воздастся в свое время по заслугам. И Ты сказал, что я должен бороться за свое будущее – и я борюсь. Да, материнского трона мне не видать – он достанется Надине, но он мне и не нужен, я смирился с этим. Но зато я знаю, чего могу достичь и я стремлюсь к этому. Я учусь, я тренируюсь – я стану одним из лучших полководцев моей родины, и я когда-нибудь возглавлю свои войска, чтобы привести их к победе! И я делаю все, чтобы оказаться достойным этой должности, и, я надеюсь, моей матушке, моим сестрам и моему народу будет чем гордиться, когда я вырасту. Поверь, я очень этого хочу… И, я думаю… Господи, я думаю отец, смотря на меня с небес, тоже будет мной гордиться, да? Я на это тоже очень надеюсь, даже, быть может, сильнее, чем на все остальное – иначе кем я буду, если никто из них не сможет когда-нибудь сказать: «Вот мой командир, вот генерал моей страны, вот мой братик… вот мой сын… Я горжусь им!»?
Невольно улыбнувшись на миг, когда в голове предстала такая самонадеянная картина, я тут же вернул назад себе сосредоточенно-смиренный вид, продолжив молитву:
- И, наконец, Господи, Ты сказал любить близких своих, любить тех, кто мне дорог… Господь Всемогущий, да, порой я их ненавижу – особенно Надину с Вероной – порой я на них очень злюсь… Прости меня за это, ибо, как говорит Габриэль: «Я лишь раб своих эмоций». И она права – они порой захлестывают разум и ими невероятно сложно управлять, но я стараюсь. Я правда стараюсь, Господи, и я их люблю. Всех люблю… настолько – насколько это вообще возможно. И даже старших сестер, хотя Надину и не очень-то удается… Но она тоже хорошая, Господи – хотя бы внешне. Боже, я понимаю, мне очень повезло. Я родился в королевской семье, я не знаю, что такое голод – а мне кажется, что он действительно ужасен на вкус – мне достается все, что мне нужно, у моей семьи есть прислуга, богатство, даже собственная часовня… И грех мне жаловаться на своих сестер, что порой могут здорово мне насолить – это ничего, я к этому привык. И я как могу, так люблю их и, во всяком случае, я уж точно не оставлю их в беде, ибо нет у меня больше никого, кроме них, Господь, ты знаешь.
- И, вобщем-то, если так посудить, то… - поверь, мне ужасно страшно такое говорить – но я, вроде как, все правильно делаю. Нет, конечно, скорее всего, я ошибаюсь, Господи, я не уверен в своих словах, да и вряд ли я смогу когда-нибудь стать действительно праведником, но… Господи, ты пойми: я просто переживаю. А вдруг я где-то не прав? Вдруг я все-таки что-то не так делаю? Может, стоит измениться? Может, я должен сделать что-то еще?.. Я бы с радостью, я бы сделал, Господь мой, правда, но я не знаю что, я не знаю как… И я честно очень боюсь, что где-то что-то у меня не правильно. А потому я прошу тебя, Господи, пожалуйста, подай мне знак, если мои опасения верны – если я сильно грешу и греховная пелена застилает мои глаза. Подай мне знак, умоляю тебя, Господи. Просто знак – я все пойму и попытаюсь найти свою ошибку, и я ее найду, Боже. Но, пока я не знаю, есть ли она, есть ли грех – мне будет очень сложно искать. Я, конечно, и так слежу за собой, но при твоей подсказке мне будет намного легче… Я понимаю, Ты, наверное, не захочешь творить лишнее Чудо, но, поверь, я никому не скажу – пусть это будет Чудо лишь для меня… Пожалуйста, Господи, мне больше ничего и не надо. Только, прошу, дай мне знак – правильно ли я живу…