Скарлет обняла брата, улыбнулась.
– Конечно, братец. Ты всех съешь. Всех, кого захочешь. За маму, и за сестричку, это будет весело!
Искренний, без притворства, он был щедр настолько, насколько это было вообще для него возможно. Война чувствовала это в его дыхании, в его словах. Из того почти ничего, что было в их распоряжении, он поделился абсолютно всем.
Не это ли высшее родство и единство?
– Они у нас еще попляшут, да? – Она заглянула в голодные глаза Унгера. – Мы наберемся сил, и никто не сможет нам противостоять. Но придется немного потерпеть.
О том же говорила Эйва, она тоже это почувствовала. Сосущую пустоту там, где должна бурлить мощь. Жалкие капли силы, пока придется их беречь и копить.
Прикосновения сестры тоже были приятны. Они объединяли, связывали и вместе с тем щекотали воспоминаниями о снах могущества.
– Ну что ты! – Скарлетт легко качнула головой. – Вся прелесть в том, что невеста как раз еще не принадлежит. И не будет принадлежать никому, останется всегда свободной. Не станет женой. И своим чистым белым саваном укроет всех, кто осмелился ее пожелать. Впрочем, как хочешь, сестричка. Но черное не для меня, нет-нет. Возможно, там, дальше найдется что-то получше. Слышишь - там? – Война протянула руку к выходу, - там голоса. Вот, опять - слышишь? Может быть, нас там ждут верные адепты, готовые по одному знаку бросить к нашим ногам свои судьбы? Или несчастные жертвы, еще не знающие об ожидающей их чести? Знаешь, я не хочу эту одежду. Но я бы не отказалась от меча.