Сегодня, я снова не написал пост во Фракию.
Пробила ностальгия на Карфаген — модуль, который я уже видимо не запущу. Слишком нестабильно всё сейчас.
А там ведь был красивый сюжет.
И прекрасные герои.
Я испытываю потребность закрыть карфагенский гештальт, так что расскажу немного о персонажах, которых придумал и оттого уже успел полюбить.
Главным героем модуля должен был быть Биншадран (его играть должен был Босс, и я нарочно делал нетипичное для него амплуа) — изнеженный торговый принц. Он коллекционер редкостей с невероятно тонким эстетическим вкусом — разбирается в скульптуре (от эллинской до нурагических статуэток или иберийских дам, прекрасно начитан и знает как устроен мир лучше многих, но...
Всё лишь на бумаге — издалека, как бы "за стеклом".
Отсюда основная метафора его ветки — изысканность, редкость, экспонирование.
Биншадран чем-то подобен китайскому императору или юному Будде — его роду принадлежат бесчисленные флотилии и караваны, но сам он адски оторван от жизни и в действительности не видел ничего того, о чем рассказывает истории.
К примеру, в прологе Биншадран должен был рассказать всем персонажам историю о том как собирают ладан, якобы отгоняя летучих змеев с помощью сиракса — был такой миф, который рассказывали хитрые арабские купцы чтобы набить цену, мол "с риском для жизни собирали, а ты жмешься!" В этой истории — весь персонаж. Она яркая, изысканная, требует известной эрудиции, но при этом абсолютно нереальна.
И его одежда хранила этот стиль — пурпурный халат, который он завязывал небрежно, так что открывалась половина безволосой груди.
Отсюда основной стартовый конфликт Биншадрана — он чувствует интеллектуальное превосходство над окружающими, но катастрофически лишён возможности как-то подкрепить свои притязания деяниями. Ему изменяет жена, которой недостаёт в муже "мужика" — причём изменяет с колдуном, носителем первобытной силы. Конечно, я упрощаю, на самом деле все сложнее — Биншадран по традиции принёс в жертву первенца и Эмешмун (жена) на него за это сильно обиделась.
Собственно сюжет начинается с того, что Биншадран увидел возможность, как ему кажется, спасти Карфаген от заговора греков и потому собирает друзей юности. Для него это шанс доказать прежде всего самому себе что он не просто изнеженный мальчик.
У Биншадрана есть "тень" (искаженный двойник) — Азормелькар (его играть должен был Солхан). Азормелькар происходит не из столь знатного и древнего рода, и для него жизнь как раз была дорогой и странствием. Он человек действия, ему приходилось пускать в ход оружие — его основная метафора это караван, дорога, путешествие.
И вблизи это оказывается не так хорошо как видится торговому принцу — большая часть путешествий Азормелькара, трижды пересекавшего Сахару, это чудовищная жара, бесконечный песок, жажда, мертвые друзья и скорпионы в сандалиях. И даже "зелёный юг", которого Азормелькар достигал оборачивался лишь немым обменом с неграми, которые давали золото в обмен на всякие безделушки.
Возвращаясь же домой, этот человек действия внезапно оказывается здесь чужаком, совершенно оттеснённым от местной "повестки" — он слишком "а ля мужик", ему недостаёт изысканности манер, понимания политических тонкостей и просто образования.
Вот то ли дело Биншадран — знатный, образованный, умеющий держать себя, не лишенный политических талантов...
Биншадран и Азормелькар выступают тенями друг другу потому что каждый из них обладает тем, о чем другой втайне мечтает. Каждый втайне комплексует глядя на другого — "блин, этот мужик трижды Сахару пересёк, а я что в жизни сделал", "блин, у этого парня есть всё, а я тут подыхаю в пустыне..."
Стиль Азормелькара — немного грубый, угловатый. У него темная кожа (не негр, но что-то вроде мулата), простая одежда, сбитые в драке кулаки.
Ещё есть, конечно, Эшмуназар (персонаж Алостора)— жрец, с которым Биншадрану изменила жена. Это тоже своего рода двойник обоим вышеназванным. Когда человек лишен возможности сделать что-то настоящее, он начинает искать господства над миром символическим. Эшмуназар безумно самоуверен, потому что в нем с детства пестовали ощущение его собственной избранности, исключительности.
В Карфагене должность жреца передавалась по наследству и вступление в неё подразумевало ознакомление с тайными текстами, излагающими некие "секреты" мироздания. Эшмуназар просто балдеет от себя — в его руках тайное знание халдеев и египетских жрецов, ему подвластны секреты господства над миром посредством колдовства...
Мир Эшмуназара прост и понятен — он сплетен из знаков, свидетельствующих о воле богов, и глупых, дерзких людей, которые эту волю периодически игнорируют. А лучшим интерпретатором этой воли выступает конечно сам Эшмуназар, поэтому "воля богов" для него плавно сменяется "моей волей".
В то время как Биншадран осознаёт что он умнее и талантливее большинства окружающих практически во всех сферах, Эшмуназар "плавает" за пределами мистики и религии, но зато наделён безумной самоуверенностью, которая передаётся окружающим. Вот это вот "боги и моё право". Любовница Эшмуназара, Эмешмун, думает что чувствует в жреце силу, которой ее муж лишён, но на самом деле ее прельщает именно этот флёр избранности, тайного знания и тайной власти.
Иронично, но при таком "моральном превосходстве" Эшмуназар на самом деле всецело зависит от Биншадрана — когда измена Эмешмун вскрылась, семья Эшмуназара велела ему в лепешку разбиться, но хоть как-то не допустить кровной вражды с династией могущественных торговых принцев.
Вот этот треугольник — Биншадран, Азормелькар и Эшмуназар — образовывал первое конфликтное поле модуля.
К нему примыкает второй треугольник, на сей раз женский.
Здесь главная героиня — Эринтиннат (персонаж Франчески). Ее отец нашёл золото на Сардинии, мифически разбогател и и сумел пристроить дочь за сына самого знатного человека в Карфагене, Магона.
По большому счету на Эринтиннат лежит колоссальная ответственность за будущее двух домов — с одной стороны дома ее отца, который всецело зависит от милости Магонидов, с другой же дома ее мужа, положение которого тоже не так просто как кажется.
Отсюда основные метафоры — "каменщик", попытка построить нечто крепкое, и "рычаг", с помощью которого можно воздействовать на другие, уже готовые построения.
Эринтиннат подобно Эмешмун перенесла жесткую травму — муж принёс ее первенца в жертву Баал-Хаммону. Но в отличие от Эмешмун, у Эринтиннат нет такой роскоши как возможность "взять и обидеться". Ощущение чудовищной необходимости случившегося для будущего двух семей сталкивается в ней с простыми человеческими эмоциями и грозит сломать эту женщину изнутри, раскрошить ее собственный камень.
В каком-то смысле она несчастна — ее муж играет в престолы, не сильно думая о ней и в общем-то даже не давая ей права голоса. У неё есть таланты, она прекрасно образована и в отличие от многих женщин Карфагена действительно понимает в управлении, но таланты эти никому толком не нужны.
Стремление проявить себя и амбиции объединяют ее с Биншадраном — и побуждают примкнуть к его авантюре — но колоссальная ответственность "дочери двух домов" постоянно будет ставить ее перед выбором. Мятежное и травмированное "я" желает проявить себя, раскрыть заговор само... Но мозг постоянно побуждает украсть у группы ее победу, подарить греческий заговор Магону, принести ему победу в его игре и таким образом доказать свою ценность...
Для остальных всё происходящее в общем-то игра — даже если их раскроют они уверены что "батя отмажет". Для Эринтиннат это ва-банк, игра с чудовищными ставками, выбор между рычагом и каменщиком.
Если она облажается то либо не переживет гнева Магонидов, либо сломается сама — ибо даже у самого сильного разума есть свои пределы.
Отсюда половинчатость решений — в отличие от Эмешмун, Эринтиннат даже на измену мужу решилась только с женщиной (собственно, с самой Эмешмун).
Ей снится мёртвый ребёнок, пожираемый богом смерти.
Своего рода антиподы Эринтиннат — сёстры Эмешмун (Белка) и Батшадрана (Алиен). В то время как Эринтиннат происходит из нуворишей, эти девочки дочери правителя Карфагена. Им в этом мире можно всё.
Батшадрана старшая и наиболее свободная. Ее основная метафора и одновременно хобби — дрессировка животных. Это женщина с хлыстом, которая может спокойно войти в клетку к леопарду. Она выбрала себе мужем Гераштарта (о нем позже) назло всем — а потом изменила назло мужу с Азормелькаром. Она не приносила в жертву своего ребёнка и вообще сумела построить свою жизнь с комфортом для себя.
Но эта дикая, свободная, расчетливая стихия тоже находится под колоссальным давлением — ведь она дочь правителя. Каждое ее действие может выбить из под семьи камень. И этого Батшадрана не вполне понимает потому что "ну всегда прокатывало же".
По факту это конфликт между стихией и смутным ощущением приближающейся катастрофы — Батшадрану невероятно прёт от того какая она офигенная, но поскольку она самая образованная женщина Карфагена, то смутно она понимает как легко на волне где-то попутать берега.
Отсюда стиль ветки — образы, связанные с дрессировкой.
Жизнь Батшадраны напоминает льва — пока ты все контролируешь это просто большой кот, но допустишь ошибку, и этот "котёнок" тебя порвёт.
У младшей сестры, Эмешмун, всё сложнее — она более "домашняя" девочка и менее волевая. К тому же в отличие от сестры, она не смогла повлиять на своё замужество и... вышла замуж за сына главного союзника своего отца. То есть не муж привязан к ней как в случае с Батшадраной и не она к мужу как в случае с Эринтиннат — а возникает какое-то странное противостояние где ни супруг ничего толком не может сделать с такой женой, ни жена не может прогнуть супруга. Эмешмун несколько раз изменяла Биншадрану, один раз даже со скандалом — она смутно чувствует что у мужа недостаточно власти чтобы прогнуть ее и пользуется этим — но при этом в сущности Эмешмун играет в старшую сестру. Ей хочется быть как Батшадрана, сама себе хозяйкой, а приходится быть скорее как Эринтиннат, преодолевать обстоятельства на морально-волевых.
Но важное отличие — если Эринтиннат оказалась в сложной ситуации и фактически должна разыграть свою партию, то Эмешмун решает проблемы, которые в общем-то сама сама себе создала.
Эти три женских образа — "хорошая жена", "эмансипированная феминистка" и "жена свободных взглядов" — составляют второй треугольник и второе конфликтное после модуля.
Третьи поле — аутсайдеры Гераштарт и Пелагий. Ещё и гомосексуалисты-любовники, кстати.
Гераштарт (персонаж Моргиона) происходит из рода недавно вернувшихся изгнанников, да ещё и работорговцев к тому же. Фактически в нем есть что-то и от Биншадрана и от Азормелькара с той разницей, что взгляд на мир здесь мрачный, злой. Когда продаёшь людей то понимаешь, что каждый имеет свою цену. Избавляешься от иллюзий о том, что кто-то чего-то заслуживает и понимаешь, что каждый может взять что захочет.
Гераштарт получил проблемную жену — Батшадрану — но ему в общем-то на это плевать, задолго до измены жены он просто завел мальчика-любовника.
Его проблема классическая для любого аутсайдера. В общем-то жизнь Гераштарта вышла на заветное "неплохо", он стал частью системы... но теперь вынужден брататься с теми, кого винит в многолетнем изгнании своей семьи. Месть для него не просто возможность — ведь когда ты мстишь таким влиятельным людям, их падение открывает место, которое ты вполне можешь занять...
Отсюда роль Гераштарта как антигероя модуля, его выбор должен был решить многое. И собственно даже вводная — услышал от любовника-грека про греческий заговор и заложил его, сам толком не зная, желаешь раскрыть заговор или только устроить подставу заклятым врагам — она уже ярко отражает чего я хотел от этой роли.
Наконец, Пелагий (персонаж Раубриттера) — аутсайдер в силу этноса. Он единственный в партии грек и смотрит на всех как бы немного со стороны. Пелагий сочетает в себе изящество эллинской культуры — он жрец Коры — и при этом своеобразную простоту мигранта, сознающего, что в новом доме он никогда не будет хозяином.
По иронии судьбы именно его случайная обмолвка любовнику о пифагорейском обществе в Карфагене, запустила сюжет.
Причём Пелагий сказал это в общем-то без задней мысли — но Гераштарт сманипулировал Биншадраном чтобы толкнуть того на борьбу с "греческим заговором" и, внезапно, следом за любовником, Пелагий оказывается фактически в борьбе против своего же народа.
И его дилемма — классическая дилемма любого мигранта — верность корням или тому, что получается и уже получилось "здесь".
Отсюда центральная метафора — соотношение разума и безумия. Карфаген с его культом смерти и человеческими жертвами для Пелагия всегда выглядел бы немного безумным. И когда самый близкий Пелагию человек, жена этого человека и все друзья Пелагия вдруг возьмут мечи и пойдут допрашивать греков — ощущение общего безумия пунов для эллина жестко усилится.
Но он ведь часть группы. Часть команды. Эти люди знакомы ему с детства, практически как семья — он даже дружит с женой своего любовника!
В общем, Пелагий оказался бы жертвой любви...
И это был бы конечно не треугольник. Но самый печальный отрезок меж двумя треугольниками.
Такова примерно была стартовая диспозиция Карфагена.
Иронично, но хотя модуль не начнётся, я уже успел полюбить персонажей и прожить с ними части их жизней.
Я воскуривал ладан и рассказывал байки вместе с Биншадраном, плакал в тофете без слез, без единого звука с Эринтиннат, изучал тайные тексты с Эшмуназаром, подыхал от жажды посреди пустыни с Азормелькаром, входил в клетку к рычащему леопарду с Батшадраной, придирчиво, как лошадей, осматривал красоток на продажу с Гераштартом, сокрушался варварским обычаям прошлого с Эмешмун, слушал больше напоминающие проповеди лекции мыслителей-пифагорейцев с Пелагием...
Я полюбил их всех, и буду скорбеть о том, что они никогда не обретут жизнь.
Пожалуй, этот пост любви — мой способ окончательно попрощаться с ними.
Может быть, я прибавлю к нему небольшой ликбез о пифагорейцах, вкупе с рассуждением, почему из них получились бы обалденные злодеи.
А может и нет.