Эммануэль всегда, ещё с детства вызывала во мне два жгучих желания — обладать и переиграть. В сущности, оба желания были одним, сразившись раз для забавы этой женщины, я не желал делать этого впредь, но желал, чтобы она оказалась моей забавой. Мне хотелось ее, что уж там — очень хотелось. Ласки Лючии хоть и были приятны, не давали такой желанной разрядки, и чувствуя пальчик госпожи фон Либвиц на своих губах, я еле удерживался, чтобы не прижать ее к себе, так крепко как смогу... Это было что-то дикое, хтоническое, инстинкт самца, чувствующего, что самка уже потекла, что ее нужно только поставить в позу и жестко оттрахать, награждая шлепками и базарной бранью...
Должно быть, так и поступали все, кто окружал Эммануэль.
И именно поэтому, я должен был сдержаться.
Поддамся — и стану "одним из", еще одним любовником с которым "всё ясно". Были ли другие, способные противостоять чарам госпожи фон Либвиц? Этого я не знал, зато точно знал, что если я в самом деле хочу добиться чего-то существенного, то не должен искать близости с ней — нет, я должен оставаться недоступен, что для таких людей подобно меду для насекомых...
Проявлю твердость — и однажды это Эммануэль фон Либвиц захочет меня.
По крайней мере, такую причину формулировала рациональная часть моей души.
Была и другая причина, может быть, куда более важная.
Я выбрал женщину, и более не считал себя свободным изменять ей.
Пусть у нас ещё не было близости в полном смысле этого слова — Лючия доверилась мне.
Я с ней так не поступлю.
Поэтому, на этот раз я решаю сыграть в игру более тонкую чем в прошлый раз — не игнорировать совершенно сексуальность Эммануэль, не подчеркивать свою незаинтересованность.
Нет, на сей раз я хочу изобразить (да и изображать-то не придётся), подавленное желание, скрытое за маской чести и верности. Предстать кавалером, которого каждая женщина желает для себя.
И наконец, Я хочу подарить госпоже фон Либвиц достаточно чистого и незапятнанного мальчика, чтобы она потекла от мысли, что сможет меня развратить...
Самоуверенно? Возможно.
— Разумеется, я исполню Ваше поручение, госпожа.
Отвечаю с жаром.
— Но есть обстоятельство, которое я скрыл от Вас, хотя Вы, наверное и догадались о нём. Я влюблён в Лючию Альвиницци. Воистину, счастлив Ваш удел, моя владычица, ибо Вы можете получить абсолютно всё и всех кого полюбит Ваше сердце — но для меня, человека маленького, добиться внимания этой девушки стоило большого труда, я имею на ее счёт самые серьёзные намерения и надеюсь связать с ней мою жизнь. Потому позвольте мне дерзость — обратиться не к владычице, но к женщине. Прошу, подарите мне всего один день, чтобы попрощаться с возлюбленной! Разрешите привести ее к Вам, выступить в ее глазах тем рыцарем, который может просто познакомить свою даму с могущественнейшей женщиной в мире. Боль разлуки будет сильна для нас обоих, так позвольте смягчить ее хотя бы прощанием! Окажите такую честь влюблённому юноше.
Я поднимаюсь с колена только чтобы поклониться ещё раз.
Один день и аудиенция для Лючии.
Вот моя цена, и эту цену себе я знаю.
Скажете, это немного?
Но разве каждая женщина не хотела бы в глубине души, чтобы мужчина попросил у владычицы не замки, не титулы, не золото, но лишь день с любимой и возможность сделать для нее этот день незабываемым?
А Эммануэль — женщина.
Тот, кого она сочтёт достойным мужчиной, получит и замки и титулы, и золото.
Ну и конечно легкий оттенок интимности в моем тоне должен навести ее на мысль — "когда-то этот юноша смотрел так же и на меня, и угли эти можно раздуть"...
Да, пожалуй я действительно очень самоуверен.
***
Лишь подойдя к двери нашей с Лючией комнаты я позволяю себе сбросить маску "Амадей фон Рейнеке, рыцарь в сияющих доспехах". На лице моем отражается то, что я в самом деле чувствую. Грусть. Штирланд... как же это далеко! И сейчас! Почему сейчас?! Кой варп меня воообще дернул просить аудиенции у Эммануэль?
Моё рацио знает — это глупые мысли. Если я справлюсь с заданием госпожи фон Либвиц, то несомненно ее награда не ограничится помощью в исследованиях.
Правителям приходится быть щедрыми — иначе подданные начинают заглядывать через забор в сторону более щедрых владык.
Но сердце... В сердце вонзили шпильку для волос. Затем ещё одну, и ещё...
— Это катастрофа.
Честно признался я Лючии.
— Я знал, что просто не будет, но... Это катастрофа. Я думал она снова будет флиртовать со мной и призывать к близости — к этому я был готов, уж что-то, а отказывать я умею. Если бы этим всё и кончилось! Но... Она отправила меня в Штирланд. Такова ее цена за помощь нам. И я не мог отказаться — это бы похоронило всю нашу работу...
Прижимаю возлюбленную к себе, целую — крепко, надрывно.
— Штирланд... Боги... Лючия... Как же я счастлив с тобой. Каждый день, каждое мгновение — дар для меня...
Провожу ладонью по щеке. Смотрю как в последний раз, стараясь запомнить каждую черточку дорогого лица...
— Милая моя... Любимая...
Касаюсь губами лба.
— Прости. Прости, что должен вот так уехать... Всё, чего я смог добиться для нас — один день... Лишь один — большего мне не дали.
Чуть помолчал.
— Есть и ещё кое-что... Я попросил у Эммануэль аудиенцию для нас. Она обещала оказать тебе покровительство, взять под крыло. Я представил тебя как своего соавтора... и свою возлюбленную. Я... хочу позаботиться о тебе. Я не знаю что ждёт меня в Штирланде, но если со мной что-то случится на службе у курфюрста — у тебя будет прямой доступ к женщине, которая будет мне обязана, и сможет исполнить любые твои желания. Может, даже, поможет поступить в университет.
Касаюсь лбом лба.
Дыхание сбилось.
Мои руки чуть дрожат.
— Это всё, что я смог сделать для нас... Прости, что так мало...
Чуть отстраняюсь.
Взгляд.
Глаза в глаза.
— Я люблю тебя.
Это последний день.
Возможно, я скоро умру.
Некоторые вещи попросту некуда откладывать на потом...
Я прижму Лючию к себе и попытаюсь на сей раз раскрыть божественную раковину.
Но я останусь рыцарем до конца.
Нет — значит нет.