Что тут сказать — у меня наступил медовый месяц. Поначалу я несколько тревожился на тему того, что работа простаивает… потом плюнул. Столько лет в жизни моей была только одна женщина — Работа, Работа, Работа… Теперь я чувствовал за собой моральное право насладиться временем с Лючией. Припадать к ее губам, обнимать, проводя ладонями вдоль ног, бёдер, талии, спины… Иногда осторожно касаться груди…
Хотя между нами ещё не произошла близость, госп… моя возлюбленная уже обратилась для меня в самую главную из исследуемых мной земель. Я всё пробовал впервые — осторожно прикусывал мочку уха, целовал шею и плечи, вдыхал запах чистого тела, смешанный с легким ароматом духов… И когда там, в театре, я впервые прикоснулся к ней ладонью там, где никогда не решился бы коснуться прежде…
Сердце стучало как бешеное.
Дыхание сбилось.
Как же я хотел ее!
Но я помнил о просьбе подождать — и догадывался, что видимо тилеанка еще девственна. Как бы важен для меня ни был этот момент, для неё он — точка невозврата.
Потому хотя с каждым днём я и набирался смелости сделать чуть больше, едва даже не услышав, а разглядев в ее глазах, что перехожу черту, я отступал. Снова возвращался к блистательной романтике… Я был готов потерпеть.
Мне нравилось радовать Лючию. Делать для неё тысячу приятных мелочей — дарить цветы, набрасывать небольшие стихотворные экспромты, расчёсывать волосы, просто помогать… да с чем угодно!
Глядя на неё, я невольно расплывался в улыбке, отмечал про себя какие-то мелкие детали внешности. Какого цвета ее глаза? На какую породу дерева более всего походит ее кожа? Или может на камень?
Прежде, даже отверни милая мои ухаживания, я, пожалуй, больше переживал бы сам факт неудачи, но теперь… теперь я чувствовал, что в руках моих невероятная ценность, которую нужно сберечь.
Я в самом деле влюбился.
Сколько в этом новом чувстве было стихийного, а сколько осознанного?
Набросился я на первую подвернувшуюся под руку женщину, или в самом деле нашёл свою половинку?
В иное время я бы несомненно думал об этом.
Но сейчас мне не хотелось думать.
Я был счастлив.
Потому приглашение Эммануэль прогремело громом среди ясного неба. Будет художественным преувеличением сказать, что я вовсе забыл об аудиенции с курфюрстом, но мои мысли были явно заняты другим. У меня не было плана разговора, не было схемы, вариантов действий…
Скорее меня волновало то, что однажды Лючии придётся вернуться в Тилею… Или мне придёт пора уезжать в колонии…
Но я не хочу терять ее!
Нашлось бы мне место у неё на Родине? Понравилось бы там?
А если бы даже милая решила отправиться со мной в Люстрию… готов ли я обречь ее на такое? На скавенскую чуму, бешеных людоящеров, жестоких друхиев, коварных вампиратов…
Прежде, я выбирал как человек, которому нечего терять, которого ничто не держит. Теперь… планы следовало корректировать.
Но что еще хуже, я не знал, чувствует ли Лючия нечто сходное.
Серьезно ли для неё то, что между нами?
Бенедетто ведь рассказывал — романы для тилеанок в порядке вещей. Не рассматривает ли Лючия нашу связь как просто изысканное развлечение, от которого она однажды преспокойно вернётся к другим романам с прекрасными морячками, о которых уже сложат песни. А Амэ — ну любила когда-то одного, мы с ним ездили в Альтдорф…
Я опасался такой легкости, хоть никогда и не решился бы заговорить о подобном. Вместо этого я окружал Лючию заботой вдвойне, втройне…
«Я тебя не потеряю…» — так чуть ли не выл в мыслях.
— Каким же я был дураком…
Шепнул как-то на ухо
— Так долго закрывался от этих чувств, говорил себе, что всё просто игра. Лючия, милая Лючия… как же ты прекрасна.
Провёл ладонью по внешней стороне ноги. Чуть задержался на бедре.
Заглянул в глаза.
— Ты делаешь меня счастливым, словно тёплое южное солнце в моих руках… Знаешь, в моей жизни никогда не случалось ничего лучше… светлее…
И уж конечно, как и всегда, конечным адресатом всех моих чувств становился Пауль. Если раньше у Лючии «были свои достоинства» то теперь она обратилась в моих рассказах едва ли не в живое воплощение Мирмидии. Насколько большинство женщин были злобными существами — настолько же она была хороша.
— Видишь, Пауль, почему важна осторожность!
Улыбался я
— Если у тебя голова на плечах то боги пошлют тебе Дар. Для меня таким даром стала Лючия.
Временами, оставаясь наедине с собой, я делал то, чего не делал давно.
Я молился, благодаря Мирмидию и Верену за то, что послали мне возлюбленную…
Молился бы тилейским богам любви — но их имена мне были неизвестны.
Так.
Амэ. Соберись.
Аудиенция.
Тебе нужен план.
Тебе нужен план.
«Я приехал сюда помочь» — хорошее основание, но само по себе оно уязвимо. Вот скажет тебе Эммануэль, мол «хотел бы помочь — ушел бы в армию, трус!» — и что дальше?
Нужно быть осторожнее.
С госпожой фон Либвиц вообще нужно тщательно выбирать слова…
— Благодарю Вас, госпожа, что согласились меня принять…
Поцеловал руку.
С легким смущением отметил, что слишком много целовал Лючию — поцелуй вышел каким-то… не таким, каким всегда.
Обычно я просто подносил руку к губам.
— Я уже говорил, что Вы — наилучшая правительница, о которой только может мечтать подданный, потому скажу прямо, в Альтдорф меня привело исключительно беспокойство за Вас. Мой друг Андрей — достойнейший человек, и сейчас он проливает кровь на полях сражений, но мне невыносима была мысль, что Вы окажетесь здесь в окружении всех этих дворян, их улыбок и кинжалов. Вся эта смута, неизвестность, неопределенность… Я здесь чтобы служить Вам, располагайте мной как хотите, а если этот маленький человек совсем бесполезен Вам, так хоть позвольте быть рядом, чтобы закрыть Вас собой если кто-то из курфюрстов решит переломить исход выборов не словом, но клинком. Такова моя цель.
Я преклонил колено.
— Потому я смиренно прошу простить меня за то, что не отправился в армию, не отравился, даже зная, какое бесчестье рискую на себя навлечь. Если в Ваших глазах мой приезд покрыл меня позором — скажите лишь слово — и я сейчас же галопом пущусь обратно и запишусь в самую скверную часть, чтобы кровью смыть последствия моего поступка. Но уверяю, единственное, что движет мной — лишь верность Вам. Независимо от обстоятельств. Моя жизнь, моя честь — всё в Ваших руках.
Склоняю голову.
— И если таково будет Ваше слово… со мной прибыла девушка, Лючия фон Альвиницци. Мой соавтор в научной работе, о которой Вы столь любезно спросили. Я вовлёк Лючию в эту поездку. Прошу, не распространяйте Ваш гнев на неё и окажите ей покровительство — без меня она здесь останется совсем одна.