Маховик террора, прошедшийся по многим нульнцам, не зацепил ни тебя, ни твоих приятелей, ни мэтра Лоренца. В итоге, можно было сказать, ты вышел сухим из воды. Мог бы на грязной пене этих репрессий подняться и упрочить свое положение? Наверняка. Но это уже был бы не ты: стал бы ты одной из верных болонок курфюрста или просто инструментом – не суть как важно: это был бы уже не Амадей фон Рейнеке, а некто другой, не достойный уважения. Ты жил тихо, и эти тишина и спокойствие стоили гораздо большего. Тем более, что у тебя и без танцев вокруг виссенландского престола планов было громадье.
Взять хотя бы твой эльфийский клинок – нечастый в землях Империи артефакт былых времен. Не в состоянии сам разобраться с надписью на нем, ты обратился за помощью к мэтру Лоренцу. Преподаватель, не вникая в суть твоей проблемы, но желая помочь перспективному юноше с достойными принципами и умной головой, согласился поискать интересующие тебя словари. К сожалению, знающих речь асуров среди учителей не было, зато удалось выяснить, что руны азраи совершенно не подходят для изучения языка асуров, так что этот путь оказался тупиковым.
Найденные словари тоже не стали сколько-нибудь значительным подспорьем: в отличие от человеческих наречий, эльфы придавали большое значение порядку слов и всяческим апострофам, уточняющим тот или иной знак. На мече было только три руны, и в первом приближении они читались чем-то похожим на «ветвь» или «меч», «прошлое» или «море», «богатство» или «мягкость» или «гордость», но дополнительные виньетки и завитушки, связывающие их в единую фразу, расшифровке не поддавались. Оставалось только гадать, что имел ввиду нанесший гравировку оружейник.
В остальном же ты довольствовался либо переводами с эльфийских текстов, самими же эльфами и сделанные, или их вольный пересказ за авторством человеческих ученых. К сожалению, остроухие мало того, что вели свой календарь, так еще – ты не сразу сообразил – пользовались несколькими системами счисления и измерения расстояния, что вносило в их труды для непосвященного путаницу. Нельзя сказать, что эти книги оказались совершенно бесполезными – ты получил общее представление о землях крайнего юга что Старого, что Нового света, и узнал кое-что о прибрежных богатствах Инда, до сих пор остающегося для географов Империи Терра Инкогнита. И все же этого было чертовски мало.
Это стало основной проблемой, второй же, не связанной, слава Сигмару, со штудиями, стало общественное мнение. Убеждая Пауля в коварстве слабого пола, ты не заметил, как перегнул палку – или же просто мальчик оказался излишне восприимчивым. Как бы то ни было, твой слуга, поверив всему сказанному, стал убеждать остальных в коварстве женской природы и опасностях, таящихся за нежным взглядом и под мягкими кружевами. Вывод у общества был один – юноша стал мужеложцем.
Соответственно, это же мнение перенесли на тебя. Отец твоего слуги даже приходил разбираться, не совратил ли ты его мальчика, но в тот раз ты смог убедить мужчину, что ему не о чем волноваться. Поверивший словам твоим, он заткнул самых ярых горлопанов, но на каждый роток не накинешь платок – тем более, что на свидания ты не ходил, в бордели не заглядывал, не водил к себе женщин. В общем, вел ты себя неестественно и подозрительно, и стоило только кому-то что-то показаться, как ростки сомнения упали в плодородную почву. Наверное, с этим следовало что-то делать.
Зато все это меркло перед твоим основным проектом, что ты вел вместе с университетскими приятелями. Может, вы и не стали друзьями, но некоторое взаимное уважения заработали. И если тилеец, случись что, мог бы и отступиться, не желая помогать там, где требуется много усилий, то остландец показал себя с лучшей стороны. Упрямый, как каменный тролль, Андрей фон Рауков считал, что те, кто занимается с ним совместным трудом, должны быть защищены от любых невзгод. Подход этот его был чем-то сродни взглядам рачительного хозяина или заботливого коменданта – это мои люди, и я обязан обеспечить им приемлемое существование. Самое смешное, что такие взгляды у него вполне уживались с признанием тебя главой маленькой рабочей группы.
А вскоре к вашей троице присоединился четвертый участник…
Работать в «Corvo Bianco» было одно удовольствие. Во-первых, в вашем распоряжении была целая огромная зала на втором этаже, где можно было разложить и огромные свитки карт, кажущихся морями, и поднять над ними горы и утесы книжных стопок, и возвести города из чернильниц, перьев и даже набора статуэток животных из белого мрамора, которыми так удобно придерживать загибающиеся углы. Во-вторых, теперь можно было безо всяких проблем работать ночами – в отличие от Университета, отсюда не выгоняли, да и на свечи тратиться не приходилось. В-третьих, семейство Альвиницци явно не бедствовало, так что многие источники, с помощью которых можно было расширить ваше исследование, попросту покупались.
Ну и в-четвертых, хотя, возможно, как раз-таки во-первых, четвертый ваш участник, а, вернее, участница, оказалась весьма полезной.
Лючия Альвиницци действительно оказалась более смуглой, чем большинство жителей империи, с густыми, чуть вьющимися черными волосами и изящной, гибкой фигуркой. В отличие от Эммануэль, тилейка была не столь сильно одарена объемами груди и бедер, но при этом подвижна, как ртуть, и ловка, как кошка. Ее миндалевидные глаза, серые, как утренний туман в горах, смотрели с насмешкой и легким вызовом, а чувственные губы нередко трогала едкая усмешка. Ценители женской красоты могли бы отметить, что ее носик чуть большеват, а легкая горбинка не соответствует канонам красоты, но Лючия на такие мелочи, видимо, внимания не обращала.
Собственно, игнорировала она и то, что женщине от природы пристало ходить в платьях. Девушка предпочитала роскошным одеждам и пышным юбкам обтягивающие штаны – никаких пышных разноцветных буффов, считающихся признаком хорошего тона! – мягкие кожаные сапоги до середины игры, белые мужские рубахи с пышными рукавами и ажурным жабо, и сверху набрасывала или легкий синий с серебряным шитьем дублет, или алый колет, украшенный тонким шитьем золотой нитью. Но и тут она позволяла себе вольности – вместо тяжелого пояса, на который можно было подвесить меч, тилейка довольствовалась широким кушаком из катайского шелка. К слову, волосы ее тоже были не в высокой прическе, как того требовалось, а были небрежно схвачены лентой в цвет одежды в толстенный «конский хвост».
Лючия не отказывалась от вина, могла ругнуться на родном наречии, упрямо спорила, если считала себя правой и вообще вела себя несообразно женскому достоинству. Благодаря этому твой тяжелый разговор с фон Рауковым оказался совершенно бесполезен – остландец попросту не воспринял ее, как женщину, тем более что та, чуть поработав с макияжем и подбором одежды, могла запросто сойти за младшего брата Бендетто. Андрей, понаблюдав за Лючией, высказался определенно, заодно исполнив целую оду пышнотелым и золотоволосым северянкам. Ну, по крайней мере. Хотя бы с этой стороны проблем быть не должно.
С появлением сестры Бендетто почти что дистанцировался от ваших изысканий, добровольно взвалив на себя тяжелый труд искать по книгам то, что вы ему указывали. Лючия же немедленно включилась в планирование, бомбардируя тебя разной степени полезности идеями. Что до морского снабжения и действий флота на прикрытии поселений, тут она, безусловно, могла дать фору всем вам, прочие же вопросы были для нее не столь прозрачны. Вообще, тилейка оказалась не столь гениальной, как расписывал ее брат – она могла и ошибиться, и забыть, и пропустить мимо ушей. Сказывалось и отсутствие системного образования: там, где требовались точные знания, а не талант и экспромт, она пасовала. Впрочем, девушка быстро училась и схватывала все налету – правда, столь же быстро забывала, если считала что-то ненужным и неинтересным.
В любом случае, ее кипучая энергия оказалась весьма полезной, и нередко последними. Кто засиживался над картами, оставались вы двое. Рауков уходил к себе, утомленный Бендетто спал рядом, свернувшись в кресле у камина, а вы продолжали штудировать источники и проводить аналогии между освоением прибрежных территорий и строительством удаленных форпостов в глубине суши.